А еще… Митя не мог не вспомнить громкое прошлогоднее дело о серийном душегубе. Кто знает, не примешан ли тут похожий типаж. Если преступление кажется странным и нелогичным, вполне возможно, за ним стоит человек с неведомой пока мотивацией.
Митя разрезал яйцо ножом. Ну надо же – двухжелтковое. В деревне, где вырос Самарин, получить такое считалось к удаче.
Удача никогда не помешает. Так что Дмитрий не без удовольствия съел хорошую примету, посыпав крупной солью, и отправился на оглашение завещания в контору поверенного Утешева.
Те же лица, вид сбоку.
Категорию особо приближенных родственников Митя определил еще на похоронах и потом обсудил с коллегами и Соней.
Само собой, Хауды. Энергичная Клара Аркадьевна, безвольный Петр Алексеевич и шестеро их разновозрастных отпрысков. Те, что пошли характером в мать, сейчас носились по кабинету поверенного, сшибая стулья. Те, что в отца, – чинно сидели на пока еще не пострадавших предметах мебели.
«Альцгеймер, Паркинсон и сенильная деменция». Прислуга. Все трое здесь, сидят в отдалении, держатся друг за друга.
«Африканский акробат», как метко нарекла его Соня, расположился слева, через кресло. Тропическая экипировка никуда не делась, разве что цвета уже не такие траурные. Расслаблен, как сжатая пружина, чистит ногти маленьким ножиком.
Отец Иларион с семейством – супругой и дочкой. А он что тут делает? Тоже родня? Или духовник? Менее всего Митя мог представить покойную Зубатову в храме. Но кто ж ее знает? Отец Иларион выглядел бесстрастным, а вот женщины его опять были закутаны с ног до головы и казались слегка отрешенными.
Остальные – массовка, как в кинематографе. Какие-то разные люди малопримечательной внешности. Надо будет потом взять полный текст завещания у стряпчего Утешева и проверить всех.
Утешев тоже здесь. Он сегодня глашатай, основное действующее лицо. Собран, спокоен, но поглядывает на часы.
На последних секундах до объявленного времени в комнате возникла дама, прозванная Соней «прекрасной злодейкой». Митю после похорон это признание очень повеселило. Как будто Соня могла подумать, что он проникнется восточной красавицей. Да и красавица ли там, под покрывалом-то?
Дама, как и на погребении, появилась как бы из ниоткуда, сопровождаемая ореолом загадочности и слугой-азиатом и занавешенная от посторонних глаз густой вуалеткой.
Формы у «злодейки», надо признаться, были недурные. И походка – грациозная, плавная. Надо быть совсем евнухом, чтобы не обратить внимания, когда рядом с тобой медленно проплывает такое… видение. Высокая грудь, обтянутая темно-бордовым шелком, тонкая талия, острый подбородок, просматривающийся под черным кружевом… И запах…
Как-то раз Митя по службе попал на Сухаревский рынок, в восточные ряды, торговцы которых были все как на один манер – маленькие, круглолицые и улыбающиеся. Но даже не эта их одинаковость поразила сыщика, а запахи диковинных растений, плодов и трав – пряные, густые, заморские. Такие, которые и не знаешь, с чем сравнить, потому что никогда ничего подобного не чуял. Вот какой-нибудь ладан или там пион пахнут привычно, по-свойски. Коричный порошок, который Дмитрий приноровился подсыпа́ть в кофий, и тот кажется почти родным, а это… иное. Пальмы и баобабы, звероящеры и гигантские кальмары, хищные цветы и обжигающие нутро перцы и… черт знает что еще там водится. Весь непознанный зверино-экзотический букет был в этом странном, чарующем и притягательном запахе.
Или на то и было рассчитано?
В том, что «прекрасная злодейка» прибыла именно с Востока, Митя даже не сомневался.
Между тем дама опустилась в кресло где-то справа от Самарина, а поверенный Утешев, одернув полы черного сюртука, изрек:
– Ну что ж, господа, раз все в сборе, давайте приступим к оглашению последней воли усопшей Зубатовой Дарьи Васильевны.
Кирилл Акимович вскрыл пухлый конверт, на котором уже погас огненный знак каленой печати, и вытащил стопку листов.
Видимо, чтение будет долгим. Митя раскрыл блокнот и пару раз черкнул карандашом, проверяя остроту.
– Дорогие мои наследники! Пришло время передать вам свои последние слова мудрости, поелику предыдущие мои наставления не всегда достигали цели. Жизнь была щедрой ко мне, и теперь, когда я ухожу в вечность, хочу, чтобы мои скромные дары стали источником благополучия и радости для моих потомков…
Читал Утешев, надо отметить, проникновенно, с чувством, так что некоторые дамы немедленно достали платки и приложили к глазам.
– …последней волей завещаю своему дражайшему родственнику Хауду Петру Алексеевичу виноградник в крымском Магараче и винную лавку на Пятницкой улице, в кою поставляется его продукция…