– Чем ударили?
– Предполагаю, что этим, – Шталь кивнул на пол у кровати, где валялась кочерга.
– Подходит. Проверим.
– Ребристая слишком, пальчики не снять, – подал голос Мишка.
– Вижу. Глеб, другие травмы есть, следы борьбы?
– Борьбы? Старушка – божий одуванчик. В таком возрасте неудачно наклонишься – и все, капут. О! Есть оторванный палец. С правой руки.
Митя присмотрелся и запоздало заметил, что средний палец лежит отдельно на бежевом ковре. Кисть правой руки убитой выглядела так, словно этот несчастный палец из нее вырезали, выламывали, выдергивали…
Сыщик за годы службы успел повидать всякого. Но при мысли о том, что тщедушную старушку пытали, ломая хрупкие суставы, утренний кофий в желудке все же шевельнулся.
– Если тебя это утешит, палец оторвали уже после смерти. Крови маловато, – меланхолично заметил прозектор.
– Интересно, зачем?
Глеб пожал плечами.
– Миша, у тебя что?
– Думаю, преступник влез через окно. – Мишка отвечал, не отрываясь от фотокамеры и щелкая затвором. – Задвижка не сломана: створка, видимо, была приоткрыта. На подоконнике следы. Первый этаж, тут невысоко. Сейчас Тефтелька приедет, по свежему следу быстро найдем, далеко не убежит.
– Неудачливый вор? Хотел по-тихому ограбить дом, а старушка подняла шум?
– А следов ограбления как раз не видно. Я проверил окна в остальных комнатах, они закрыты, признаков взлома нет. Убийца намеренно залез именно в эту спальню. Наверное, увидел, что открыто, вот и…
– Что же он тогда ничего не прихватил?
Митя осмотрелся. Действительно, в комнате царил идеальный порядок, не считая смятой кровати с мертвым телом, оторванного пальца и валяющейся кочерги. Туалетный столик уставлен флакончиками и баночками – ни одна не упала и не разбилась. На изящной подставке висят серьги. Судя по блеску – с бриллиантами. Многочисленные ящички и отделения столика задвинуты плотно, а ведь там наверняка хранятся драгоценности.
Дмитрий, обернув руку платком, выдвинул пару ящиков. Так и есть – ожерелья, браслеты, кольца аккуратными рядами лежали на бархатных подложках. Сыщик потянул за нижний край дверцу большого гардероба. Внутри, рассортированные по цветам, висели платья, стояли педантично сложенные шляпные коробки и обувь. Комод, письменное бюро, стулья и кресла с фиолетовой обивкой выглядели безупречно и явно на своих местах. Нет, дом, который грабят, в таком виде не оставляют.
– А где, кстати, прислуга? Кто обнаружил тело? Как зовут жертву, в конце концов?
Шталь хмыкнул.
– Нашла экономка, услышала шум. Она на кухне, с лакеем и горничной. Еще три божьих одуванчика. Каждому лет по сто. Пришлось всех валерьянкой отпаивать, я уже боялся, что тут не один труп, а четыре случится. Они не то что имя хозяйки, свои-то вспомнить не могли от шока.
– Может, в состоянии шока и убили старушку?
– Ага. Все трое – Паркинсон, Альцгеймер и их подруга сенильная деменция. Они настойку-то выпить не сумели, не расплескав на себя. А тут – кочерга. Но ты побеседуй, конечно. А пока помоги повернуть.
Вдвоем они перевернули легкое, будто пергаментное, тело.
И одна из загадок разрешилась сразу же.
– Я знаю, почему оторвали палец, – вздохнул Митя. – На нем было кольцо.
И добавил уже про себя: «Ну здравствуйте, Дарья Васильевна».
«Бессмертная» старуха Зубатова несомненно была мертва. И на лице ее застыло выражение безмерного удивления и гнева.
Глава 2,
В которой Соне поручают серьезную работу
Направляясь на утреннее чаепитие к Загорским, сыщик понимал, что ему поневоле придется первым принести плохую весть в этот уютный дом. Убитая Дарья Васильевна Зубатова была известна в широких московских кругах, от высшего дворянства до авангардной молодежи. Казалось, ее знали все, и даже Митя успел пообщаться несколько раз в прошлом году, когда деятельная старушка пыталась влезть в расследование по делу Визионера.
Участие ее было скорее символическим, но живость и сарказм Зубатовой Мите понравились. Так что смерть эту сыщик воспринял с сожалением. Загорские же знали убитую гораздо ближе.
Как же тягостно огорчать приятных людей. М-да, служба…
– Святые небеса! Дмитрий, какие ужасные новости вы принесли с утра. – Анна Петровна Загорская понизила голос, а на лбу ее образовалась полагающаяся по случаю печального известия скорбная складочка. Небольшая. Все-таки речь не о близкой родне.