— Так это, бутылки побились, сэр. Все, кроме полдюжины бургундского.
Джек прищурился, вздохнул, но ничего не сказал. Шесть бутылок — вполне неплохо, к тому же осталось кое-что из предназначенного для взяток на верфи.
— Мистер Паркер, мистер Макдональд, — сказал он. — Я надеюсь, вы доставите мне удовольствие отобедать завтра у меня? Я ожидаю гостя.
Они поклонились, улыбнулись и сказали, что счастливы принять предложение: Джек отклонил последнее приглашение констапельской, и от этого им стало как-то неуютно — нехорошее начало плавания.
Стивен в общем сказал то же самое, когда наконец понял, о чем речь.
— Да-да, конечно, очень признателен. Я просто не сразу понял, что ты хотел сказать.
— Хотя я всё сказал очень ясно, — сказал Джек, — любому было бы понятно. Я сказал: «не составишь мне завтра за обедом компанию? Будет Каннинг, и я пригласил Паркера, Макдональда и Пуллингса».
— Я до крайности обеспокоен — хотя, возможно, это скорее можно назвать немного вульгарным любопытством — состоянием мамаши Уильямс, когда она обнаружит, что её маслодельня, птичник, свинарник и кладовая дочиста обобраны. Что станет с её сердцем? Разорвётся? Остановится? Или усохнет — хотя в этом случае большой разницы не будет. Как это подействует на её телесные гуморы? И что ей скажет Софи? Будет ли она скрытничать и уходить от ответа? Она лжёт так же умело, как Бережёный Киллик: отчаянье во взоре и пунцовые щёки. Хотя это всё догадки. Я не искушён в этой области: ничего не знаю об английской семейной жизни, особенно в доме, где одни женщины. Для меня это неизвестная страна.
Это была та страна, где Джеку не хотелось оставаться: он внутренне вздрогнул, как от боли, и попытался думать о другом. «Боже, как я люблю Софи», — воскликнул он про себя, быстро повернулся и прошёл на нос, похлопать по ватер-вулингу бушприта — личный способ немного успокоиться, изобретённый ещё в первые дни на флоте. Вернувшись, он сказал:
— Меня поразила одна чертовски неприятная мысль. Я знаю, что нельзя предлагать Каннингу свинину, поскольку он еврей; но можно ли ему косулю? Вдруг косули тоже нечисты? А зайцем тут не обойтись — в том смысле, что у зайца из ценного только шкурка, и то смотря какая.
— Понятия не имею. Полагаю, Библии у тебя нет?
— Библия на самом деле есть. Я недавно в неё заглядывал, чтобы разобрать сигнал Хиниджа — Господь благоволит не силе коня, помнишь? Как ты думаешь, что он имел в виду? Не слишком остроумно или оригинально — всякий и так знает, что Господь благоволит не силе коня. Думаю, у него просто штуртросы перехлестнулись. А вообще я уже несколько дней подряд читаю Библию.
— Вот как?
— Ну, мне, возможно, надо будет прочесть команде проповедь в следующее воскресенье.
— Тебе? Прочесть проповедь?
— Конечно. Капитаны это часто делают, когда на корабле нет капеллана. На «Софи» я ограничивался Сводом законов военного времени, но теперь я думаю, что мне следует дать им ясное, хорошо обоснованное… эй, в чем дело? И что это такого забавного в том, что я прочту проповедь? Да чёрт тебя возьми, Стивен.
Стивен согнулся пополам на стуле, раскачиваясь взад-вперёд, сдерживая резкие спазматические всхлипы; по лицу его текли слёзы.
— Ну ты и хорош. Я как-то даже не могу припомнить, чтоб ты вообще когда-нибудь смеялся. И вообще это некрасиво, вот что я скажу, и тебе это не идёт. Хлюп да хлюп. Ну и ладно, смейся сколько влезет.
Он отвернулся, пробормотав что-то про всяких приземлённых обезьян, которые только и могут, что ухмыляться да хихикать, и уставился в Библию, делая вид, что читает. Однако на свете не много людей, которые могут спокойно отнестись к тому, что дали повод для такого откровенного, беспардонного, сокрушительного веселья, и Джек не принадлежал к этим немногим. Впрочем, веселье Стивена со временем прошло, ещё несколько придушенных всхлипываний — и всё закончилось. Он встал, вытер лицо платком и взял Джека за руку.
— Мне так неловко, — сказал он. — Прошу прощения. Я бы ни за что в мире не захотел тебя обидеть. Но, знаешь, бывает нечто настолько смехотворное по самой своей сути, настолько всеобъемлюще комичное… то есть, у меня так всё сложилось в голове. Прошу тебя, не принимай это на свой счёт. Конечно, тебе следует прочесть команде проповедь, и я убеждён, что она произведёт потрясающий эффект.
— Ну, — сказал Джек, подозрительно взглянув на него, — в любом случае я рад, что это позволило тебе предаться невинному веселью. Хотя, что ты нашёл…
— И что же будет темой твоей проповеди?
— Ты что, издеваешься надо мной, Стивен?
— Никогда! Честное слово — это недостойно.