Закончил он такой мощной и низкой нотой, что она оказалась недостижимой для всех прочих — громовержец, да и только.
— В этой песне есть символизм, который я не могу уловить, — сказал сидевший справа от Каннинга Стивен, когда стихли беспорядочные рукоплескания.
— Не относится ли это к… — начал было Каннинг, но тут все снова затянули «Мышей» голосами, рассчитанными на то, чтобы докричаться до фор-марса в атлантический шторм — все, кроме Паркера, который неспособен был отличить одну мелодию от другой и просто открывал и закрывал рот, изображая дружеское участие и невыносимо скучая. Каннинг не стал договаривать фразу и присоединился к поющим.
Он по-прежнему не расставался с мышами, когда его устроили в боцманском стуле и аккуратно спустили в лодку, и когда лодка направилась к тёмной массе стоявших напротив Гудвиновых мелей кораблей; и Джек, перегнувшись через борт, слышал, как его голос становится всё слабее и слабее — «Смотри, как бегут, смотри, как бегут» — пока, наконец, он не затянул опять «Трёх соперников» и не затих вдали окончательно.
— Это был самый удачный обед на корабле на моей памяти, — сказал Стивен, стоявший рядом. — Спасибо, что позволил мне в нём участвовать.
— Ты в самом деле так считаешь? Я так рад, что тебе понравилось. И мне особенно хотелось угодить Каннингу: помимо всего прочего — он очень богат, а кому хочется, чтобы его корабль выглядел нищим. Жаль, что пришлось так скоро закруглиться: но мне нужно хотя бы немного света для маневрирования. Мистер Гудридж, мистер Гудридж, что у нас с отливом?
— Будет продолжаться ещё в течение склянок, сэр.
— Ваши люди с отпорными шестами готовы?
— Готовы, сэр, все готовы.
Ветер благоприятствовал, однако нужно было сняться с якоря и выйти в море при низкой воде, пройдя сквозь всю эскадру и конвой, и Джек до смерти боялся, что «Поликрест» навалится на какой-нибудь из военных кораблей или отставшее от конвоя судно, и послал на нос людей с длинными шестами — отталкиваться.
— Тогда пройдёмте в каюту, — сказал Джек. Когда они спустились вниз, он заметил: — Я вижу, вы уже разложили карты. Я так понимаю, вы служили лоцманом в Ла-Манше, штурман?
— Да, сэр.
— Это кстати: я лучше знаю воды Вест-Индии и Средиземного моря, чем местные. Сейчас я хочу, чтобы шлюп в три часа утра находился в полумиле от Гри-Нэ, шпиль церкви по пеленгу пятьдесят семь норд-ост, а башня на утёсе — шестьдесят три зюйд-ост.
Ближе к четырём склянкам ночной вахты Джек поднялся на палубу. «Поликрест» лежал в дрейфе под фор-марселем и бизанью, встречая носом волны с обычными непредсказуемыми нервными подъемами и рывками. Ночь была ясной, ярко светила луна, на востоке бледнело множество звезд, и Альтаир вставал над тёмной массой Гри-Нэ по раковине правого борта.
Всё так же дул колючий ветер с северо-запада, но вдали слева по носу назревали неприятности: никаких звёзд выше Кастора и Поллукса, а луна погружалась в чёрную полосу прямо над горизонтом. Учитывая падение барометра, всё это могло означать приход оттуда шторма — тревожная ситуация, берег слишком близко под ветром. «Скорей бы всё закончилось», — подумал Джек, начиная как обычно расхаживать взад-вперёд. Приказы предписывали ему находиться напротив мыса в три часа утра, дать синий световой сигнал и принять пассажира со шлюпки, с которой на его оклик ответят словом «Бурбон»; затем следовало со всей возможной быстротой отправиться в Дувр. Если шлюпка не появится, или если непогода вынудит его покинуть назначенное место, то операцию следует повторять в течение трёх последующих ночей, скрываясь из виду в течение дня.
Была вахта Пуллингса, но штурман тоже находился на палубе, он стоял у среза квартердека, поглядывая на свои наземные ориентиры, покуда на корабле шла обычная тихая работа. Время от времени Пуллингс подправлял брасопку реев, чтобы поддерживать равновесие парусов; помощник плотника доложил уровень воды в льяле — 18 дюймов, что было уже многовато; старшина корабельной полиции совершал обходы, часы переворачивались, колокол отбивал склянки, часовые откликались с разных постов «Всё в порядке», менялись рулевые и дозорные. Очередная вахта встала к помпам. И всё это время ветер на разные ноты гудел в такелаже, меняя тон по мере того, как корабль раскачивался и ванты и брасы натягивались то на одном борту, то на другом.
— Эй, там, смотрите вперёд, — крикнул Пуллингс.
— Ешть, шэр, — долетел голос издали. Болтон, один из насильно завербованных с ост-индийца, мрачный, неприветливый грубиян с лицом убийцы, без передних зубов — лишь жёлтые клыки по бокам шепелявого рта — но хороший матрос.