— Вы не страдаете от морской болезни, сэр? — спросил Стивен Макдональда.
— О нет, сэр. К тому же я с Западных островов, а мы там выходим в море, едва начав носить штаны.
— Западные острова… Западные острова. Был такой Властитель Островов — из вашего рода, надо полагать, сэр? — Макдональд поклонился. — И это мне всегда казалось самым романтичным титулом, какой только можно себе представить. У нас, конечно, есть Белый Рыцарь, и Рыцарь Глена, О’Коннор Дон, Маккарти Мор, О’Синнах-Лис, и так далее; однако Властитель Островов… от этого имени веет невыразимым величием. Кстати, это мне напомнило: я сегодня почувствовал себя так странно — будто время обернулось вспять. Двое ваших людей — оба по имени Макри, кажется — разговаривали друг с другом, начищая амуницию одним общим куском белой глины, а я стоял неподалеку; никакой ссоры, конечно — просто небольшое разногласие из-за глины. Первый сказал, что хотел бы, чтобы второй поцеловал его в зад, второй выразил желание, чтобы душа первого отправилась к дьяволу и даже ещё дальше — и я прекрасно их понял, без малейшего сознательного усилия!
— Вы говорите по-гэльски, сэр? — воскликнул Макдональд.
— Нет, сэр, — сказал Стивен. — Оттого-то это так и любопытно. Я больше не говорю на этом языке; и я думал, что более не понимаю его. И вот, без малейшего сознательного волевого усилия с моей стороны, я понял всё, до последнего слова. Я понятия не имел, что шотландский гэльский и ирландский настолько схожи: я полагал, что эти диалекты значительно разошлись. Скажите, а поймёте ли друг друга вы, уроженцы Гебридских островов, и горцы с севера Шотландии, с одной стороны, и, скажем, жители Ольстера — с другой?
— Ну да, сэр, чего ж нет. Они вполне понимают друг друга, говоря о каких-то общих вещах: о лодках, рыбной ловле, или когда сквернословят. Конечно, разница в языке есть, и различия в интонациях, но, повторив непонятные фразы несколько раз, они обычно всё равно понимают друг друга — общаются, короче говоря, довольно свободно. Среди насильно завербованных есть несколько ирландцев, и я слышал, как они разговаривали с моими пехотинцами.
— Если бы я их услыхал, они бы попали в список провинившихся, — заявил Паркер, который только что спустился вниз; с него лилась вода, словно с ньюфаундленда.
— Почему? — спросил Стивен.
— Ирландский запрещён на флоте, — сказал Паркер. — Это нарушение дисциплины: тайный язык считается подстрекательством к мятежу.
— Ещё раз так качнёт, и мы останемся без мачт, — заметил Пуллингс, когда остатки посуды, стаканы и обитатели констапельской посыпались на пол и откатились к подветренной стороне. — Сначала мы потеряем бизань, — продолжил он, осторожно поднимая Стивена из обломков, — и станем бригом; затем мы останемся без фок-мачты и как раз превратимся в маленький старый шлюп; а потом мы потеряем грот и станем просто плотом — с чего мы, собственно, и начинали.
Проявив чудеса ловкости, Макдональд исхитрился подхватить падающий графин. Он поднял его и сказал:
— Если вы сможете отыскать целый стакан, доктор, я был бы счастлив выпить с вами глоток вина, и вновь обратить ваши мысли к Оссиану. Из того, насколько вы учтиво высказались о моём предке, становится совершенно ясно, что у вас самое утончённое чувство возвышенного; а возвышенный образ мыслей, сэр, это самое существенное доказательство достоверности Оссиана. Позвольте мне продекламировать для вас короткое описание зари.
И вновь синий свет пролился на палубу «Поликреста» и на задранные к небу лица вахты; но на этот раз его сносило на северо-восток, поскольку ветер поменял направление на прямо противоположное, принеся с собой мелкий дождь, который, впрочем, обещал усилиться; и на этот раз его появление почти сразу было встречено ружейной пальбой с берега — красные вспышки и отдалённое «бум-бум-бум».
— От берега отходит лодка, сэр, — крикнул дозорный с марса. И, парой минут спустя: — Эй, на палубе! ещё одна лодка, сэр. Стреляет по первой.
— Все наверх, паруса ставить, — крикнул Джек, и на «Поликресте» тут же всё оживилось.