— Трюфели! — воскликнул Стивен, погружённый в монументальный пирог — коронное блюдо миссис Пуллингс (начинка: молодые фазаньи курочки без костей, фаршированные трюфелями, в желе из их собственной крови, мадера и телячьи ножки). — Трюфели! Дорогая мадам, где вы отыскали эти роскошные, королевские трюфели?
Он поднял один из них на вилке.
— В начинке, сэр? Мы их называем землянушками; Пуллингс прошёл по краю леса — у нас есть маленький старый боров, который находит их десятками, только пусти его.
Трюфели, сморчки, рядовки, «иудины уши» (совершенно безвредны, если не переедать — тогда возможны небольшие судороги и контрактура шеи на пару дней — чепуха, ничего особенного) заняли Стивена и миссис Пуллингс до того момента, как убрали скатерть, дамы удалились, и портвейн пошёл по кругу. К этому моменту чины уже уравнялись; по крайней мере один молодой человек держался торжественно, величаво и покровительственно, словно адмирал; и в освещаемом свечами винном тумане мучительное беспокойство Джека по поводу того, как «Поликрест» поведёт себя при лёгком порыве ветра с таким рангоутом, о его балласте, дифференте, конструкции, команде, припасах куда-то пропало, и Джек теперь как будто снова стал тем жизнерадостным лейтенантом, каким был не так уж давно.
Они выпили за короля, за Первого Лорда («Да благословит его Господь, о, да благословит его Господь», — воскликнул Пуллингс), лорда Нельсона — с девятикратным ура, за жён и возлюбленных, за мисс Чабб (розовое дитя) и прочих юных леди, затем отнесли Пуллингса-старшего в постель и теперь пели:
Мы грянем, как всякий британский моряк настоящий,
Что в море солёном безбрежном скитаться привык,
Пока не промерит глубины у Англии старой,
От Уэссана до Салли как раз будет тридцать пять лиг.
В дрейф мы легли, когда дуло с зюйд-веста, ребята,
В дрейф мы легли, чтоб промерить точней глубину,
После грот-марсель наполнили ветром, ребята,
И вверх по Каналу по ветру направили курс.
Мы грянем, как всякий...
Все горланили так громко, что только Стивен заметил, как приоткрылась дверь — ровно настолько, чтобы в неё просунулось озирающееся лицо Скрайвена. Стивен положил руку на локоть Джека с целью привлечь его внимание, но остальные продолжали голосить, когда дверь распахнулась и судебные приставы ринулись в комнату.
— Пуллингс, держи эту тварь с жезлом, — закричал Стивен, швыряя стул им под ноги и обхватив Сломанный Нос поперёк туловища.
Джек метнулся к окну, дёрнул вверх раму, взлетел на подоконник и застыл там, в то время как приставы беспорядочно боролись и с забавной серьёзностью тянулись своими жезлами, чтобы его коснуться, не обращая внимания на руки, охватившие их плечи, пояса или колени. Они были сильные, целеустремлённые парни, награда за поимку была высока, и вся куча-мала медленно продвигалась к окну — прикосновение к объекту ловли считалось законным арестом.
Прыжок на улицу — и он бы ушёл; но главный пристав тоже был не дурак: он выставил шайку и снаружи, и они нетерпеливо посматривали на него, призывая: «Прыгайте, сэр, мы вас подхватим — тут всего один этаж». Уцепившись за раму, он высунулся наружу и вгляделся туда, где переулок уходил к берегу — было видно блеск воды — в сторону места, где по идее гребцы катера должны были пить пиво Пуллингса, посланное им вместе со вторым молочным поросёнком; ведь, конечно, на Бондена можно положиться? Он набрал полную грудь воздуха и заорал «Поликрест!» — так, что крик эхом отдался со стороны Портсмута и разом пресёк негромкую болтовню в катере.
— «Поликрест!!»
— Сэр? — донёсся из сырой темноты голос Бондена.
— Гоните к кабачку, слышишь? Вверх по переулку. И упоры для ног захватите.
— Есть, сэр.
Через миг катер был пуст. Длинные деревянные упоры для ног гребцов означали драку. Капитан, очевидно, пытался кого-то завербовать насильно, и они — сами когда-то так же завербованные — не собирались пропустить забаву.
Топот бегущих ног в конце переулка, ближе, ближе; позади — колеблющаяся толпа, треск стульев, проклятия, бой с переменным успехом.
— Сюда, сюда, прямо под окном, — кричал Джек, и вот наконец они подбежали, взмокшие и запыхавшиеся, и задрали головы.
— Встаньте в круг. Поберегись!
Он спрыгнул, вскочил на ноги и крикнул:
— В шлюпку! Ну, дружно, дружно!
Сперва компания на улице отступила, но после того, как из дверей кабачка выскочил со своими людьми главный пристав, крича: «Именем закона! Дорогу, именем закона!» — они снова ввязались в бой, и узкий переулок наполнился звуками глухих ударов, рычанием и треском дерева об дерево. Матросы, окружив Джека, быстро продвигались в сторону моря.