— Увалиться под ветер, — сказал Джек рулевому, выжидая, пока этот балаган закончится. Помощник боцмана обрабатывал бывшего пристава своим средством для убеждения, чтобы помочь ему уразуметь разницу между штагом и булинем. Когда, наконец, Джек увидел, что на палубе шлюпа установилось что-то вроде порядка и счёл момент подходящим, то произнёс:
— К повороту оверштаг.
— Есть к повороту оверштаг, сэр, — прозвучал ответ.
— Помалу к ветру, — вполголоса сказал он человеку, стоявшему за штурвалом, и затем, громко и чётко:
— Руль под ветром. Фор-марса-шкот, фор-марса-булинь, стаксель-шкот отдать.
Выпуклые пуза верхних парусов сдулись и опали; «Поликрест» пошёл по длинной гладкой дуге, выходя на линию ветра.
— Отдать галсы и шкоты.
Всё было готово для того, чтобы отдать приказ перебрасопить реи; всё было таким же спокойным и неторопливым, как та медленная дуга, которую шлюп прочерчивал через серый, неверный, бесформенный мир; время потекло ровно. И слава Богу, подумал он, глядя, как переносят шкоты поверх штагов.
Скорость судна понемногу замедлялась; и теперь волны всё больше и больше били в правую скулу, против хода. Медленно, медленно, всё ближе к ветру: два румба, полтора, и слова «Пошёл грота-брасы» уже давно были приготовлены и вот-вот должны были сорваться с его губ, когда он вдруг понял, что постоянный низкий гул, доносившийся слева из-за кормы, гул, который раздался особенно ясно и громко в напряжённой тишине ожидания — это прибой у Селси Билл. Судно снесло раза в два или три сильнее, чем они со штурманом рассчитывали. В тот же миг он почувствовал, как изменился характер движения судна — оно как будто омертвело, и всё шло к тому, что линию ветра оно не пресечёт. Судно не собиралось завершать поворот, пройдя носом линию ветра и дальше за неё — так, чтобы паруса на перебрасопленных реях наполнились ветром на левом галсе и увели его от берега.
Судно, которое не может повернуть оверштаг, поворачивает через фордевинд: оно уваливается под ветер, прямо туда, откуда только что пришло и даже ещё дальше, описывая большую петлю в подветренную сторону, пока не встанет кормой к ветру, а потом ещё и ещё, пока ветер наконец не окажется по другому борту, а нос — в нужном направлении. Это большой, очень большой круг; а в данном случае, с таким течением, с таким волнением и ветром «Поликресту» понадобится целая миля, чтобы завершить его — миля с подветренной стороны — покуда он сможет круто обрасопить реи и направиться к выходу в Ла-Манш.
Корабль терял ход, паруса зловеще хлопали в тишине; и с каждой волной его теперь сносило всё ближе и ближе к невидимому в тумане берегу. В голове Джека пронеслись возможные варианты действий: он мог позволить судну увалиться под ветер, поставить бизань и попытаться снова; мог рискнуть и повернуть через фордевинд — бросив якорь, если не хватит места — это было просто позорно, к тому же отняло бы уйму времени; или же он мог повернуть задним ходом. Но можно ли было отважиться на поворот задним ходом с этой командой? В то время как все эти варианты подвергались пристрастной оценке, некий голос визгливо протестовал откуда-то из отдалённого уголка его разума против подобной несправедливости: неудавшийся поворот оверштаг — неслыханное дело в таких условиях; это чудовищно, просто заговор с целью помешать ему прийти вовремя в точку рандеву и дать Харту возможность высказать Джеку, что он никудышный офицер, не моряк, копуша и сибарит, который не изволил даже пошевелить задницей, чтобы явиться вовремя. Вот чего следовало опасаться: не моря и не скал под ветром — только сознания того, что он рассчитал неправильно и с большой вероятностью получит теперь резкий, несправедливый выговор от человека, которого он просто-напросто презирал — выговор, на который ему нечего будет возразить.
Эти мысли успели пронестись у него в голове в промежуток времени между всплеском лота и криком «восемь!». При следующем выкрике — «семь с половиной!» — он сказал себе: «Я поверну задним ходом». И вслух:
— Грот-марсель и крюйсель подтянуть. Наветренный фор-марса-шкот выбрать натуго. Фор-марсель обстенить, хватайте брас. Эй, на баке! Шевелись. Подветренные булини, булини!