— Полные фамилия, имя, отчество.
Сказавшая это врач согнулась над пустыми бланками, выжидающе нахмурилась и нервно забарабанила колпачком письменной ручки по бумаге.
— Корякин. Матвей. Леонидович, — отчеканил человек-татуировка, почесал покрытый недельной щетиной подбородок и, когда врач начала заполнять бланки, добавил с явным недовольством в голосе: — Маргарита Львовна, ты же прекрасно знаешь, как меня зовут, к чему весь этот…
— А так надо, Матвей Леонидович, — не отрываясь от писанины, перебила Маргарита Львовна, женщина чуть за сорок с «верблюжьим» лицом — широко посаженные глаза, крупные ноздри, массивная верхняя губа… — Для протокола.
— Для про-то-ко-ла, — брезгливо скривился Корякин. — Поумнее название придумать не могли? И вообще, к чему эти писульки-писюльки? Профиль у меня открыт, сканируй не хочу!
Женщина незаметно вздохнула, осуждающе зыркнула на него из-под толстых линз и продолжила усердно выводить на бланках только ей понятные каракули.
— Сканируй не хочу… А я и не хочу, — устало процедила она. — Начальство велело на бумагу все записывать, вот я и записываю.
— Лучше бы начальство сказало вам людей не тревожить со своими… экспериментами!
Из-за расположенной рядом ширмы высунулась кучерявая голова медсестры — молоденькой худенькой девчонки, наверняка лишь чуть старше Кости.
— Матвей Леонидович, пожалуйста, не отвлекайте Маргариту Львовну от работы, — прозвенела медсестричка. — Несмотря на вашу неприязнь к различным госорганам, этот документ действительно так и называется — протокол. И с этим ничего не поделать, — сказала она и повернулась в сторону Кэт: — Девушка-на-коленях, проходите к соседнему столу за ширмочку и раздевайтесь.
Кэтька приподняла брови:
— Раздеваться? Совсем?
— Трусы можете оставить, а остальное — вон! — подняв на Кэтьку глаза, строгим тоном разрешила Маргарита Львовна и, видя растерянность на лице девушки, добавила: — Шутка. Верхнюю одежду снимите — жарко ведь. — И ни один мускул не дрогнул на ее серьезном лице.
Медсестричка кивнула: «Все так!»
— Поняла! — Кэт встала и, бросив взгляд на Костю, направилась за ширму…
Маргарита Львовна закончила заполнять бумажку. Сказала:
— Так что, Матвей Леонидович, как сказала Леночка… наша медсестра — с протоколом ничего не поделаешь! Тем более это не обычный протокол, а протокол безопасности семнадцать дробь триста двадцать четыре.
— Дробь двести сорок четыре! Тогда это все меняет!
— Правда?
— Нет! Мне фиолетово, — бросил татуированный. — А? Что такое?
Врач, теребя ручку, задумчиво изучала переносицу мужчины.
Корякин занервничал:
— Маргарита Львовна, все в порядке?
Женщина встрепенулась, протянула исписанный лист, ручку и предложила:
— Подпишите вот здесь и вот здесь.
— И что это?
— Отказ от претензий. И страховка. На всякий случай.
— Давайте без всяких «случаев»! — прищурился Корякин и уставился в лист, изучая написанное.
Тем временем раздевшаяся до штанов и кофты Кэт вынырнула из-за ширмы. Обменявшись взглядами с Костей, села на стул возле свободного стола.
— Полные фамилия, имя, отчество, — устало, в тысячный раз за сегодня пробубнила врач в белой одноразовой маске.
— Сапрыкина Екатерина Андреевна.
Человек-татуировка, расслышав Кэтьку, широко оскалился:
— Ха, Екатерина Андреевна! — И пояснил: — Бабу мою так звали. Притон с девочками держала, а теперь на заслуженном отдыхе… в местах не столь отдаленных… Готово! — И вывел на бумаге свою подпись.
Один из сидящих рядом с Костей андроидов поднялся и, как ребенка, которому хотят дать конфету, поманил жирного пальцем:
— Пройдемте в процедурную.
Матвей Леонидович протрясся животом мимо Яковлева, на миг остановившись, будто желая что-то сказать, но потом передумал и вышел за дверь.
— Молодой человек, проходите! — позвала медсестра Леночка.
Костя не стал дожидаться повторного приглашения. Пройдя за ширму, быстро скинул выданную на складе одежду, оставшись в одних трусах. Вытерев лоб, облегчено выдохнул — снятое можно было выжимать!
Выйдя к Маргарите Львовне, парень застыл в нерешительности — присесть его не приглашали.
— Я хотел бы знать, зачем мы здесь? — неожиданно даже для самого себя сказал он и внутренне сжался, ожидая в ответ крики и ругань…