— Пожалуйста, пройдите на свое место, — глухо увещевали те. — Это всего лишь вакцина от вируса.
— В гробу я видал эту вакцину! Вон, смотрите, у вас от нее люди дохнут!
— Вы ошибаетесь.
Толстяк замахнулся штативом, но тот зацепился за койку и выскользнул из рук. В следующую же секунду четверо санитаров бросились в атаку.
Костя наблюдал за происходящим, мысленно комментируя каждое действие — накинулись; повалили; скрутили… Поволокли к свободному месту…
С большими усилиями уложив Матвея Леонидовича на койку, санитары ремнями пристегнули его руки к стальному изголовью, а лодыжки — к перекладине в ногах.
— Гады! Я это так не…
Матвей Леонидович не договорил — подскочившая медсестра с размаха вколола в дряхлое плечо мужчины фиолетовую жидкость. Побрыкавшись еще несколько мгновений, Корякин отключился.
Прошло три или четыре минуты. Яковлев по-прежнему стоял возле дверей под надзором андроида, но никто из медперсонала не обращал на парня внимания. В процедурную привели еще одного пациента, затем еще и еще…
— Место двенадцать освободилось! — во всеуслышание сообщил кто-то, и тут же двое санитаров, приподняв неподвижное тело, переложили его на носилки и уволокли в дальний конец процедурной, за ширмы.
— Наша очередь, идем! — Андроид взял парня под локоть и повел к пустующей койке номер двенадцать.
— Пациент семнадцать тысяч сто восемнадцать, время смерти одиннадцать двадцать семь. Моментальная. — Услышал Костя совсем рядом. — Недоработали.
В глазах потемнело от услышанного — значит, татуированный был прав⁈ Яковлев хотел взбрыкнуть, возмутиться, но вспомнил, что попробовавшего сопротивляться Матвея Леонидовича без лишних вопросов скрутили и пристегнули ремнями. Поэтому — смысл рыпаться?
Весь в печальных и тяжелых мыслях Костя опустился на продавленный матрас двенадцатой койки. Глянул на Кэт — девушка лежала на своем месте, глаза ее были закрыты. Спит?.. Или?..
Из асептической зоны, напяливая перчатки, вышла медсестра. Заметив одинокого и скучающего парня, направилась к нему, на ходу сверяясь с записями в блокноте.
— А это точно… безопасно? — спустя минуту с недоверием поинтересовался он, наблюдая, как медсестра набирает в шприц темно-фиолетовую жидкость.
— Само собой! — заверила та.
Костя мысленно продолжил фразу: «Зуб даю!» Но в следующий миг стало не до смеха.
— Пациент семнадцать тысяч сто семь, время смерти одиннадцать двадцать девять. Семь минут после введения.
Яковлев скосился в сторону голоса — санитары грузили на носилки Матвея Леонидовича.
— Ложитесь и не волнуйтесь, — проследив за его взглядом, посоветовала медсестра и мокрой ваткой протерла ему кожу на плече. — Волноваться перед процедурой вредно, снижает шанс… — Она не договорила.
— Снижает шанс чего⁈ — хотел поинтересоваться Костя, но не успел — медсестра воткнула ему в плечо длинную и острую иглу.
Перед глазами помутнело, а сознание, грянув напоследок всполохом света, погасло…
Глава 11
— Костян! Яковлев! Не спи!
Костя почувствовал на своих ребрах чей-то острый локоть. Еще раз. И еще.
— Проснись, говорю! Рыба двойку влепит!
Он разлепил веки и в первую секунду не мог сообразить, где находится — возле глаз была покрашенная голубой краской деревянная поверхность. Еще спустя секунду понял, что лежит головой на руках, лбом упираясь в тыльную сторону ладони.
Поднял голову. Осмотрелся.
Обычный школьный класс — поставленные в три ряда парты, стол учительницы, темно-зеленая доска. Справа на стене, напротив окна, висят портреты писателей и поэтов прошлого — Пушкина, Толстого, Лермонтова, Фета. Выше, над доской, еще три изображения, с приписками — «Ленин», «Сталин», «Маркс».
За партами сидят одетые в школьную форму мальчики лет шестнадцати и — в черных платьях с белыми передниками — девочки. Учительница что-то зачитывает из учебника и параллельно записывает озвученное на доске, а ученики прилежно слушают, время от времени делая пометки в тетрадях…
Костя перевел взгляд налево — рядом сидел его лучший друг Сашка Перепелкин, загорелый дылда с выцветшими от солнца соломенными волосами.
— Спасибо, Сань, — прошептал Костя и раскрыл тетрадь. Взяв ручку, продолжил: — Что-то я задремал. Представляешь, мне такая чушь снилась, как будто мы живем в высоких-высоких небоскребах, а вокруг зима и…
— Ш-ш, — обернулась сидящая впереди девчонка. — Тише!
Саня, дождавшись, когда одноклассница отвернется, с чувством глубокого удовлетворения дернул ее за косичку: