— Я на такое не подписывался! — откуда-то от шкафа раздался неуверенный, будто ищущий поддержку, прокуренный голос. — Дальше без меня.
Народ вокруг загалдел — многие разделяли высказанное мнение, послышались недовольные выкрики, требования отпустить всех по домам и оставить в покое.
— И никакие вторые жизни нам не нужны! — громыхнул, словно вбив гвоздь в гроб, какой-то дедушка.
Беляков, казалось, не обратил внимания на недовольных. Подождав, пока первая волна стихнет, он подошел к двери, повернулся к присутствующим и поклонился:
— Всем спасибо! Увидимся с вами через несколько часов!
…Как и обещал Петр Иванович, спустя три часа они вновь встретились — Костя, скрестив ноги, сидел на стуле в кабинете ученого. Стул был необычный — с высокой деревянной спинкой и болтающимися на ней креплениями для рук. На ножках, заметил парень, такие же крепления. Сам же хозяин кабинета расположился напротив, уставившись в лежащие перед ним бумаги и грызя обломок карандаша.
— Яковлев Константин Витальевич… Константин Витальевич Яковлев, — просматривая графики, напечатанные на листке, монотонно отчеканил Беляков и поднял глаза: — Костя, а ты заметил — в зависимости от того, в каком порядке читать фамилию имя отчество, зависит, «звучит» полное имя или нет?
Парень, который никогда не задумывался о таких вещах, пожал плечами:
— Возможно.
— Возможно… Возможно так возможно! — Петр Иванович отодвинул лист на краешек стола, и Костя сумел разглядеть в самом уголочке выведенные от руки инициалы КВЯ-327. — Хочу предупредить — сейчас будет не самая приятная, так сказать, процедура, которую мы называем «чистка». Поэтому я хотел бы пристегнуть тебя к стулу, чтобы ты не мешал мне своими резкими движениями. Ты же не против?
Парень задумался. «От моего ответа вряд ли что-то изменится», — промелькнула мысль.
— Делайте, как считаете нужным, — кивнул он. — А что за процедура?
Беляков торопливо забормотал что-то несвязное, кидаясь непонятными научными терминами и определениями, и привычными движениями перетянул запястья Кости кожаными ремешками. Тот дернул рукой — зафиксировано намертво.
— Немного туговато, — сообщил он.
Но Петр Иванович его проигнорировал. Таким же образом закрепив лодыжки, поднес к лицу пленника черную тряпку.
— А вот это в рот! — бесцеремонно впихнув кляп, Беляков начал подсоединять к юноше провода, что тянулись от стоявшего на столе прибора, приговаривая между делом: — Костя, ты хороший парень, но, увы, придется тебя немного, так сказать, почистить… А, ну да, ты же спрашивал, что это такое — чистка? Это, знаешь ли, такая довольно болезненная, но зато короткая процедура по уничтожению, так сказать, воспоминаний. Точнее, по замене кусочков твоей памяти… на другие кусочки, которые выгодны нам. — Ученый закончил подсоединение и, опять усевшись за стол, принялся нажимать кнопочки на приборе. — Скажи, чем ты обычно любишь, так сказать, заниматься?.. Молчишь?.. А, ну да, кляп! — Он протянул руку, но тут же ее отдернул: — Вытаскивать, пожалуй, не буду!
Петр Иванович еще активнее застучал по клавишам, улыбаясь чему-то своему. Затем сказал:
— Предполагаю, что ты, как любой нормальный молодой человек, зависаешь в кибернете. Я прав? Значит, этим ты и «займешься»! Или чем-то другим?
Костя замычал, округлил глаза и забил ногами… точнее, хотел забить, да ремешки не давали. Видя, что ничего не выходит, он попробовал завалиться вместе со стулом на пол, но стул оказался надежно прикручен к полу.
Беляков с нескрываемым азартом наблюдал за попытками парня освободиться — выпутается или нет? Разочарованно вздохнул:
— Прекрати, ни у кого еще не получилось, ты у меня здесь далеко не первый. — Он потер кончик носа, словно размышляя, стоит ли продолжать беседу, или лучше замолчать и заняться процедурой. — Помнишь, Костя, как вчера на общем собрании я рассказал многие, так сказать, вещи? Правдивые вещи! Но все равно я был с тобой… со всеми вами!.. недостаточно честен. И теперь меня мучает совесть. Такая, знаешь ли, как… хм, с чем бы сравнить?.. в общем, грызет меня совесть-то, грызет! Я же человек! Живой! Живой человек! Но часто чувствую себя вошью! Муравьем! Маленьким и беспомощным, способным лишь катать… катать вату, ха-ха!
Ученый дрожащими руками вытащил из кармана пузырек с таблетками. Закинул одну в рот.
— Лекарство мое, — пояснил он очевидное. — Приходится ежедневно принимать или начинаю сходить, так сказать, с ума. Вчера утром вот не выпил… Забыл, представляешь? И ты видел, что со мной было! Бросало то в жар, то, так сказать, в холод. Это я в фигуральном плане, если ты не понял. До сих пор перед вами стыдно! Хвала всем богам, что скоро вы забудете мое нелепое фиаско!