Он тяжело задышал, голос его стал отрывистым, а мысли сумбурными:
— Понимаешь, Костя, моя шиза… один из ее пунктиков, так сказать… Мне нужно… Мне необходимо! Необходимо, чтобы все было правильно, понимаешь? Если я не расскажу тебе всего этого, это будет неправильно! А я так не могу! Должно быть правильно! Это навязчивое состояние! Закрыть гештальт, слышал о таком понятии? Вот у меня что-то наподобие! Но немного в другой плоскости! Зачастую я нормальный… более-менее. А порой пробивает! Ну как — порой! Всегда! Всегда, когда мы стираем людям память!.. Вторгаемся в нее! Играем в богов!.. И ты… ты ведь должен знать, зачем мы это делаем, верно? Вы все должны знать! Иначе будет обидно! Вам будет обидно! И даже плевать, что вы все забудете! Ведь так — правильно!.. Наверное, ты мог бы спросить… а знает ли об этом кто-то из моих коллег? Да! Все знают, представляешь? Все! Но я слишком гениален, чтобы меня убрали! Чтобы уволили! Отправили на лечение! Хоть и безумен, но гениален!.. Фууух, вроде отпускает.
Петр Иванович вытер пот со лба и поднялся на ноги. Взглянул на часы.
— Все, ты почти отмучился. Стандартная процедура, требующая стандартного времени. Осталось нажать один-единственный переключатель, и твои воспоминания станут достоянием нашей лаборатории. Давай на счет три? — предложил он. — Раз. Два… Три!
Щелк.
Глава 14
— Неужели все это — правда? Безумие… Я не верю!
— Да, Котик, правда. Зачем нам врать?
Костя сидел за обеденным столом на малюсенькой кухне и впервые в жизни ел манго. Его слегка потрясывало от увиденного, от «вспомненного», поэтому сочная мякоть никак не лезла в рот.
— Что скажешь, Константин? Ознакомишь нас со своими мыслями? — нетерпеливо побарабанив пальцами по столу, поинтересовался стоявший рядом Федор Ильич.
Яковлев неопределенно пожал плечами:
— Не знаю, что и сказать… Но, в любом случае, это отвратительно! То, что там, в лаборатории, делают с людьми! Вирус, эксперименты… Да даже банальное обращение! Как с животными!
— Да. Это отвратительно. Ты прав. — Толстяк кивнул. — Поэтому мы обязаны их остановить.
— Остановить? Как?
— С твоей помощью, разумеется. Иначе для чего мы затевали все эти… выкрутасы с восстановлением памяти? От доброты душевной? Нет! Нам нужна твоя помощь, Константин! А еще у меня есть отличный план. Тот, который невозможно скурить! — Толстяк неуверенно рассмеялся от собственной шутки, переводя взгляд с одного собеседника на другого, словно ища у них поддержки. Но — не нашел. — К счастью или сожалению, но я не болтливый шизоидный ученый, поэтому пока оставлю свой план в тайне! Так что придется некоторое время пожить в неведении.
— Федор Ильич… — Кэт смущенно спрятала глаза, словно ей было стыдно поправлять мужчину. — Шизофреник и шизоид — это разные понятия.
— Да? — удивился тот.– Ну, главное, что вы меня поняли!
А Костя жевал. Долго. Медленно. Пропуская через вкусовые рецепторы каждую каплю сока.
— Я не уверен, — наконец сказал он с нотками сомнения в голосе, — что хочу принимать участие… в чем бы то ни было! Меня несколько раз пытались убить жнецы — мне было страшно! Меня пытали высасывателем памяти — мне было больно! Вдруг опять случится что-то подобное? Я не хочу опять переживать… все эти ощущения! — И уставился в тарелку.
Кэт, как показалось самому Косте, презрительно посмотрела на него. И от этого взгляда ему стало настолько неуютно, словно он сидел тут нагишом.
А Федор Ильич вздохнул:
— Мне жаль, что ты колеблешься, Константин. Не веришь в наши силы. Не веришь в себя. Боишься! Жаль. Но я понимаю! Мне тоже страшно! Страшно, что налаженная, спокойная жизнь вдруг закончится, и надо будет, условно говоря, идти на баррикады! Но мы — пойдем. Я, Олег, Катя… Пойми — мы все равно свергнем правительство. А с твоей помощью или без — тут как получится. Если ты не согласишься, то мы найдем другого постчеловека. Просто это займет время. Немного отсрочит начало нашего плана.
Яковлев приоткрыл рот, не веря услышанному:
— Свергнете правительство?
— Разумеется!
— Зачем?
— Тебе ведь уже объясняли, что за всем этим беспределом стоят люди из самой верхушки города! — Федор Ильич посмотрел на Кэт и рассмеялся: — Мальчишка думал, что безумные ученые вдруг самостоятельно решили провернуть такое крупное дельце!
Девушка кротко улыбнулась, а Костя вместо слов лишь почесал затылок. Честно говоря, он не помнил многого, о чем говорил Беляков — когда в ушах шумит, тело разрывается от боли, а ты молишь богов, чтобы это закончилось… в такой ситуации не до подробных запоминаний!