Статный, в хорошей физической форме, с аккуратно зачесанными седыми волосами, тонкими усами и небольшой бородкой – такими же седыми, как и волосы, Михаил Соболев напоминал какого‑то великого русского генерала давних времен.
– Я так понимаю, что тебе уже разболтали весточку, которая пришла нам из Адвеги? – спросил Соболев, приближаясь к своему столу.
– Да, – откликнулся Алексей, наблюдая за тем, как Михаил берет со стола пачку сигарет и усаживается в кресло, местами разодранное на спинке.
– Сухонин написал, что возьмёт только её, – произнес Соболев, закуривая помятую сигарету. – Больше никого.
– Нет, я поеду с ней, – уже на автомате произнёс Орлов фразу, которую повторял про себя с тех пор, как узнал о решении Сухонина взять в Адвегу только одну Машу. – Я поеду с ней, и мне плевать на то, что он там сказал. Я не буду лишним в Адвеге. У них только два нормальных врача на весь город. Я им понадоблюсь…
– Либо она поедет одна, либо не поедет вообще, – отрезал Михаил. – Сухонин не пойдет на компромисс. А что касается тебя, то он скорее отгрызёт себе что‑нибудь, чем второй раз впустит тебя в Адвегу. Ты прекрасно знаешь их правила. Они такие же строгие, как и у нас. В Адвегу никого не берут просто так. За всё своё правление Сухонин взял под своё крыло только одного человека из Купола – Антона Спольникова, который был твоим учеником и помощником. Теперь же он готов взять в свой город второго человека из наших – твою дочь.
Алексей сжал губы. Он нахмурился, впиваясь взглядом в собеседника.
– Да, он готов взять её и даже готов помочь ей. Но она должна будет жить вне карантина целый год! Она не сможет выйти из подземного города раньше, иначе… Иначе ты прекрасно знаешь, что будет. – Орлов закрыл глаза и положил руку на лоб. – Это слишком долго. Я не могу оставить её одну на такое количество времени. Неужели я никаким образом не могу поехать с ней?
– Лёша, пойми, такова цена за её жизнь, – ровным голосом ответил Соболев. – Ты же знаешь, что Сухонин человек долга и чести. Он отдаст тебе тот долг, который так тяготит его уже столько лет. Он написал в письме, что вне карантина они будут делать твоей дочери необходимые инъекции до тех пор, пока не вылечат её. И как только у неё выработается иммунитет к этой дряни, которой она болеет, она сможет вернуться сюда. – Соболев кинул проницательный взгляд на Алексея. – Ты только сам подумай – болезнь ей будет больше не страшна, к тому же она будет проходить лечение в полной безопасности. Да, там не будет тебя. Но, во‑первых, Лёша, твоей дочери уже девятнадцать лет. Во‑вторых, она этот год будет жить практически в самом безопасном месте на этих чертовых выжженных радиацией и войной землях. В месте, которое защищено даже лучше, чем Купол…
Орлов резко повернулся к Соболеву, сверкнув глазами.
– Миша, послушай меня, – процедил Алексей. – Может, сейчас не очень‑то на это похоже, но я счастлив до беспредельного состояния, оттого что Сухонин согласился взять мою дочь на лечение. И я отправлю её туда, но… – Орлов взмахнул руками и с отчаянной скорбью посмотрел на управителя Купола. – Что если она возненавидит меня за то, что я отправил её туда? Что если Сухонин начнет отравлять ей жизнь, и она решит выбраться? – Алексей опустил голову и замолчал. Но немного помолчав, продолжил: – Миша, а ты знаешь, что будет, если она выйдет в посткарантин раньше срока? Уже завтра ей будет достаточно провести десять минут вне чистой зоны, чтобы умереть.
– Ты же знаешь, что этого не произойдет, – напряженно сказал Соболев, сверля взглядом Алексея. – Маша умная девочка. Она прекрасно понимает, что без лечения ей не обойтись. Она никогда в своей жизни не будет тебя ненавидеть. Ты сам это знаешь. Это первое. А второе ты и сам только что озвучил – у нас осталось не так много времени, прежде чем респираторная маска перестанет её хоть как‑то спасать.
– Я знаю, да… Но я должен быть с ней, – прошептал Орлов, бегая взглядом по истёршейся поверхности пола. Его словно бы рвало на части. – Я должен отправиться в Адвегу вместе с ней…
Соболев тяжело вздохнул, он придвинул ближе к себе старую стеклянную пепельницу и скинул в неё рассыпчатый пепел. Хмурясь, он снова сжал сигарету в зубах.
– Ну, тогда в лучшем случае Сухонин захлопнет ворота города перед твоим носом, когда ты попытаешься пройти туда. В худшем – пустит пару пуль тебе в задницу. – Выдохнув облако едкого дыма, Михаил ясно‑голубыми глазами посмотрел на Орлова: – Лёш, тебя никто не пропустит в Адвегу. Сухонин делает исключение только для твоей дочери. И ты знаешь почему. Тебя он не пустит ни при каких условиях, он ведь до сих пор считает, что ты мог предотвратить смерть…