– Эйн! Успокойся, это мои друзья. Беги на кухню, скажи Дону, что на сегодня он свободен, –девушка еще раз настороженно нас осмотрела, не спеша выполнять приказ Босса Рио.
– Быстро! – взревел рассерженный толстяк, чем напугал меня до икоты. Горничная, похоже, тоже не ожидавшая подобного от вечно улыбающегося желе, взвизгнула и умчалась вглубь одного из коридоров.
Пока мы шли, жирный Рио старался храбриться и даже рассказал о нескольких произведениях искусства, украшавших его заведение. По-видимому, клиенты действительно ценили бордель гелата¹, раз одаривали его столь ценными подарками. Одна статуэтка была настолько реалистична, что складывалось впечатление, будто бы скульптор самолично стал свидетелем, позже отображенного в ней события. На ней некий звир протягивал вырванное из собственной груди сердце в форме пылающего цветка упархивающей от него бабочке.
– Страсть на грани безумства, – уловив мой взгляд, прокомментировал Рио, – любовь к ночной бабочке. Автора сего шедевра никто не знает, но чудится мне, что история, заключенная в этом камне, очень личная.
Когда мы прибыли на кухню, здесь уже никого не было.
Опустевшее помещение вызывало противоречивые чувства, обложенная серым камнем, с причудливыми для сего места цветочными занавесками на двух крошечных оконцах, она навевала тепло и домашний уют.
Во всю длину помещения расположился длинный деревянный стол, да четыре табурета под ним.
Сейчас, целиком белая поверхность стола от муки была заставлена разнообразной посудой, засыпана очистками и другими пищевыми отходами.
Над столом покачивалась в такт ритму жизни борделя большая люстра в готическом стиле.
Общую картину средневекового замка портили вездесущие и уже неотъемлемые в этом мире магические мухоморы.
Из приоткрытой топки печи то и дело вырывались искорки тлеющей древесины. Одинокий оловянный котелок пыхтел над очагом. Крышка безостановочно громыхала, из-под нее вырывались брызги готовой вот-вот убежать похлебки.
Чудные запахи кружили голову. Пахло и выпечкой, и жаркоем, и ухой. Было как-то по-домашнему хорошо. Теперь я понимала, почему гелат назвал это место «Домом Тепла».
И популярность заведения, принадлежащего желатиновому другу, совершенно не удивительна. Какой мужчина не любит вкусно поесть? Про красоту местных обитательниц и вовсе молчу.
– Хозяйничайте, госпожа Фея, – произнес гелат, пристраиваясь на один из табуретов.
Три ножки дрогнули, но устояли. Табурет полностью скрылся под бесчисленными складками жирного владельца «Дома Тепла». Забавы ради стоит отметить, что деревянное изделие было прекрасно видно сквозь полупрозрачное желешное тело.
Отыскав чистую посуду, да очистив ближайший угол стола от накопившиеся за день мусора, я приступила к своей стряпне.
«Елки-моталки!» – со звуком «пшшш…» из оставленного поваром котла повалил суп.
Чертыхаясь и ругая удачу на чем свет стоит, я второпях, пока пыталась сдвинуть раскаленную посуду, обожглась.
«Зебра с одной единственной стройнящего цвета полосой на филейной части» сейчас бы умерла со смеха.
«Я само воплощение и проявление последователей горячо мной любимого дядюшки Авагута», – подумалось мне, как в мои мысли тут же нагло влезли «шпиЁны».
– А-ха-ха! Наш малыш стал чьим-то дядюшкой! Вот хохма!
– А я не против, только рад. Глядишь, пару веков и стану называться дорогой, сердеш-ш-шный, милый... – дальнейшее перечисление ванильных обращений не последовало. Задорного бога грубо прервала пара разъяренных воплей в духе «Извращуга!». Далее на связи начались ужасные помехи, от которых у меня закружилась голова и подступил недавний перекус к самому горлу.
«Чего сразу извращуга? Я вообще-то совершеннолетняя по меркам смертных. Так что могу отжигать с кем заблагорассудится! Хоть с дядюшкой, хоть с дедушкой! Му-ха-ха!»
– Дочь!
– Малышка!
– ТОЛЬКО НЕ ГОВОРИ, ЧТО ВЫ… ВЫ… АВАГУ-У-УТ! Р-Р-РА-А-АУР!
– Ш-ш-ш..!
– ТЫ! @!
Накликать на свою голову беду неосторожными словами всякий горазд, следует быть осмотрительнее, как мне, так и вам.
Вот и Авагут расплатится за мои уже изрядно подбитые нижние девяносто. А я ему говорила, грозилась и обещала. Так он мне не верил, но не моя в том вина.
Главное, мстя моя страшна, и она, наконец, свершилась.
***
Босс Рио.
Босс Рио обеспокоенно наблюдал за жутко хихикающей митрессой Феей. В тот момент, когда с него начал стекать уже десятый пот, к нему приблизился вполне расслабленный паук и подбодрил, если так можно это назвать: