Для крепкого и закованного в металл некроманта, который не обладал высокой мобильностью и которому часто приходилось сражаться с врагом на истощение, это было самое то.
Правда, в отличие от вампирских заклятий, что передавали чужую силу владельцу оружия, выкованная седым чародеем коса не могла похвастать возможностью поглощения. Но Грегор подпитывался в основном за счет поглощенных душ и при его стойкости бретонцу просто не было нужды в вампирских чарах.
Та же регенерация в большей части случаев прекрасно справлялась с этой задачей, а нацеленная только на убийство руническая цепочка была на порядок мощнее той, что помимо забирания чужих сил, должна была еще и передать откачанную энергию заклинателю — усложнение структуры заклинания всегда вело к снижению его эффективности в той или иной сфере.
Хороший, но узконаправленный специалист всегда будет более умел в своем деле, чем мастер на все руки.
" — А если… Это еще что такое?"
Неожиданно защитные чары, которые Грегор поставил на входе в свою лабораторию, вздрогнули от сокрушительного удара нескольких чародеев и не выдержав напора, рассеялись в воздухе, а в следующий миг на ведущей к главному залу лестнице послышался топот нескольких десятков сапог, после чего дверь лаборатории с грохотом вылетела из петель и в помещение ворвался отряд высших эльфов.
— Кажется остроухие совсем забыли, что такое страх… — Сквозь зубы процедил некромант, обводя мрачным взглядом обступивших его полукругом кель'дорай, среди которых были как следопыты Ветрокрылой, так и совершенно незнакомые Мадааву эльфы.
Защитные чары на входе в свою обитель Грегор ставил больше для приличия, ведь форт из лаборатории в любом случае был довольно посредственный, да и репутация седого чародея защищала его логово лучше любых запоров — до этого момента остроухим хватало ума не лезть к тому, кто в одиночку выходил против всей армии Плети.
— И как мне это понимать? Вы решили свести счеты с жизнью особо экзотическим способом?
— Попридержи язык, человек! Красноречие тебе еще понадобиться на суде! — Один из кель'дорай, что был одет немного богаче остальных, вышел вперед и достав из висевшего на поясе тубуса свиток, начал зачитывать его содержимое. — Согласно повелению Совета Магистров Луносвета и его величества, короля Кель-Таласа, Анестериана Солнечного Скитальца… Человеческий маг, носящий имя Грегора Мадаава обвиняется в занятиях темной магией, убийстве жителей Кель-Таласа, а также в использовании темного искусства некромантии и создании нежити!
" — И что из этого является преступлением?" — Некромант с недоумением уставился на обвинителя, который с одухотворенным видом продолжал зачитывать ему документ. — " Сильвана же дала добро на создание умертвий… Что это за идиот?"
Магический резерв у этого кель'дорай, ровно как и еще у нескольких остроухих из ворвавшегося в лабораторию отряда, был довольно приличный, но на фоне магической мощи Грегора силы этих эльфов выглядели откровенно убого и чем была обусловлена подобная храбрость некромант не понимал.
— В связи с чем приговаривается к аресту и тюремному заключению на время суда, который состоится в Луносвете через тридцать дней! Таково решение Совета Магистров и Его Величества! — Убрав свиток обратно в тубус, высший эльф спросил у Мадаава. — Вам все понятно, обвиняемый?
К концу его речи уроженец Хай-Рока уже понял, что к Первым Вратам прибыл кто-то из слуг короля Анестериана и что получив подкрепление в виде Красной Стаи правитель Кель-Таласа решил избавиться от проблемного мага смерти. Но так как имя Сильваны в этом деле еще не разу ни прозвучало, некромант подавил желание повесить вероломных остроухих на их же собственных внутренностях и решил дать кель'дорай последний шанс разойтись миром.
Все-таки Ветрокрылая до сих пор еще ни разу не нарушала своего слова и не пыталась его как-то обмануть, а подобную честность седой бретонец, несмотря на все свои пороки, все же умел ценить.
— Мне все ясно. — Сухо кивнул Грегор и повернулся к одному из бойцов Сильваны. — Если вы прямо сейчас собственноручно вырвете язык этому шуту и переломаете кости его свите, то я проявлю невиданное для себя милосердие и не стану лишать вас жизней.