Однако, если бы это были все проблемы. Ведь ещё канцелярия.
Скрипя зубами, Мила закупила необходимую для учёбы бумагу и пару карандашей, а также сумку, в которую тут же сложила своё скудное имущество. Подумав, остальное она предпочла закупать в будущем по мере необходимости несмотря на то, что часто встречаться с местным торгашом ей никак не хотелось. Чтобы он смог выдать товар в счёт долга, Миле пришлось показать удостоверяющий личность документ, и, само собой, красная метка привлекла к себе внимание.
«Ненавижу! Ненавижу эти бумажки!» — пряча за лиф карточку, мысленно взвыла Мила и даже почувствовала, как горят её щёки от гнева.
Однако, гнев гневом, но, стоило молодой женщине покинуть магазинчик, как неприятности продолжились. Судя по каменной стойке с солнечными часами (такие повсеместно на территории академии стояли) незаметно настало время встретиться с Саймоном и Питрином, а Мила никого из одногруппников, кроме (будь они прокляты!) лорда Грумберга и его приятелей, так и не встретила. Вот и получается, что сама всех всполошила, а на деле…
«Но чего теперь страдать?» — обречённо вздохнула молодая женщина и пошла в сторону площади.
Саймон и Питрин уже поджидали её, но видно недолго ожиданием томились, так как горячо обсуждали печальные подробности совместного предприятия.
— И он нет?
— Не, там… — тут Саймон поглядел на подошедшую к ним Милу и выразительно поморщился, перед тем как признался. — Можешь не говорить ничего. Я сумел со всеми нашими переговорить, все против.
— Ещё и нас винят, негодяи! — с жаром пожаловался Питрин. — Молвят, мол мы их на такое подбиваем, ибо обмануть хотим. По их разумению, сами‑то мы никакое прошение подать не осмелимся. Так-то.
Теперь настала очередь Милы морщиться, но по итогу она всё же сказала:
— Я подам. Вы как хотите, а я всё равно подам.
— Милка, не стоит быть такой принципиальной и жадной, — попытался образумить её Саймон. — Я сам жаден до ужаса, конечно, всё кровь родительская. И сам принципиален, что правда то правда. Иначе не пошёл бы на мага учиться вопреки отцовским наставлениям. Но…
— Тут ни то, ни другое уже, — тяжело вздохнув, перебила Мила и рассказала про встречу с лордом. — Если я буду жить в общежитии в одной комнате с не пойми какими бабами, то это меня однажды дохлой в постели обнаружат. Под крышей профессора некромантии, этого мерзкого дроу, я буду себя в разы спокойнее чувствовать, как бы это сейчас ни звучало по‑идиотски.
— Ох-хо-хох, — выразил столь незамысловатым образом свои эмоции Питрин, а затем вдруг махнул рукой. — Знаешь, я всё равно с тобой, Мила. Где мне безграмотному долго продержаться? Я ж даже их расписание чудное нисколько не понял. Так чего долг растить? Как отдавать буду, коли с учёбы выгонят? На каторге, что ль?
— Дело говоришь, — подумав, согласился Саймон с присущей ему степенностью и основательностью. — А потому я тоже с вами, пожалуй. Будь как оно будет, в конце-то концов.
— Это ты с чего расхрабрился так? — всё же удивилась Мила.
— Да мы, купцы Сильверы, хоть и осторожны, а всё ж не привыкли платить за то, что даром взять можно. А там, где двое, пусть будет и третий.
Они некоторое время молча смотрели друг на друга, а затем все вместе, не сговариваясь, направились в сторону главного корпуса академии. Украдкой наблюдающему за ними принцу Адьиру Морриэнтэ даже показалось, что он видит перед собой маленький боевой отряд.
Глава 9. Сдавайтесь, нас орда! А нас рать (с)
Закончив с нудными преподавательскими обязанностями, Найтэ поднялся на четвёртый этаж главного корпуса академии и, не задумываясь, повернул направо. Дорога в кабинет ректора была ему хорошо знакома. Более того, даже кто-либо незнающий планировку здания нашёл бы это помещение без проблем, так как перегораживающая коридор высокая резная дверь вряд ли вела в обитель простых смертных. Также, для тех, кто ещё бы мог усомниться, на ней висела золотая табличка с соответствующей надписью. Некогда Олаф фон Дали получил её в подарок из рук короля Верлонии. Тогдашний правитель решил порадовать своего подданного за пятьдесят лет верной службы на поприще главы Первой Королевской Академии.
… Нынешний монарх за столетний стаж так не расщедрился. Ректору вручили куда как более скромную медальку.