… Это бедный ректор, будучи смертельно бледным, возвращался с очередного совещания в столице. И нет, не из-за обсуждаемых на совещании вопросов щёки ректора утратили румянец. Из-за невозможности покидать дела академии надолго несчастный мужчина был вынужден заниматься телепортацией, а такие путешествия редко какой маг выдерживал легко. Большинство вообще пару дней лежало в лёжку сродни тяжело больным, это Олаф фон Дали ещё сумел, эм-м, адаптироваться.
Но эльф об этом не знал.
— Вы уже вернулись? Так скоро? — искренне удивился он.
— Да, благодаря телепортации да. Зачем-то вернулся, — угрюмо буркнул пухленький ректор и выразительно посмотрел на суетящегося подле него секретаря. — Идите уже, Вильям, завтра я всеми этими делами займусь.
Вильям Брук поклонился и с недовольным видом ушёл. Кажется, он при этом ворчал себе под нос: «Совсем плохо дорожку чистят, вон сколько листьев опало. Надо бы дворникам взыскание за халатность сделать, а ещё…».
Лицо ректора, счастливого от того, что ему больше не надо выслушивать всякие гадости, даже приобрело живой розоватый оттенок… покуда он не вспомнил о долге.
— Я слышал, на вашей последней лекции произошло сущее безобразие, — по‑актёрски мастерски выбирая интонацию произнёс Олаф фон Дали.
— Пожалуй, это можно назвать и так, — подумав, ответил принц Адьир. — Но замечу, если вдруг для вас это важно, что произошло всё не во время лекции, а сразу после неё.
— Благодарю за уточнение и приношу извинение, что вам пришлось столкнуться с подобным. Увы, академия в приёме слушателей ориентируется на способности, а не на то, насколько достойно абитуриенты воспитаны. Из‑за этого в первые пару лет порой случаются такие вот, эм-м, неприглядные ситуации. Но, поверьте, мы не оставляем их без внимания.
— У меня нет сомнений. Я тоже подписывал лист ознакомления с правилами внутреннего распорядка, мне известны последствия.
Зря принц Адьир напомнил об этом обстоятельстве Олафу фон Дали. Ректор аж кисло поморщился так, словно ему в рот дольку лимона сунули. Вот если бы не эти дурацкие листы ознакомления, да ещё действительно разосланные всем и вся, он бы уже мог поставить гордячку лер Свон на место. Элементарно нашёлся бы студент, готовый выдать нахалке по первое число. Вон их бедняков сколько. Согласились бы на отчисление ради обещанного, да хотя бы тем же Антуаном Грумбергом, куша. Но нет, Олаф фон Дали собственными руками перекрыл дорогу к такому будущему. Будучи на тот момент крайне расстроенным просьбой принца Адьира скрыть его венценосное происхождение, ректор перебдел настолько, что пригласил на общие собрания и представителей Ковена, и верховных судей. А после их речей до каждого (да, именно что до каждого) слушателя дошло, что одним только отчислением дело не ограничится.
Вот и результат. Пусть теперь в целом в академии царит тишь да гладь, но эта Мила Свон… Она напрочь убивала весь положительный эффект! Можно сказать, всё стало только хуже. Там, где ей и Антуану Грумбергу доводилось появляться вместе, дисциплина резко спадала на нет. Будущие маги один за другим начинали лаяться как дворовые псы, и принц Адьир, будучи первокурсником, постоянно видел всё это. Ужас!
— Хм, — вдруг озарило ректора. — Быть может, чтобы вам не терпеть сквернословие однокурсников, мне заняться вашим переводом на курс выше? Я уверен, теорию магии вы и так знаете.
— Благодарю, но нет, — категорично отказался Адьир Морриэнтэ.
— Вы уверены? — жалобно уставился Олаф фон Дали на эльфа.
— Да. Сквернословие однокурсников нисколько меня не тревожит. Мне скорее даже любопытно, что некоторые из слов и выражений, которые я бы счёл приемлемыми употребить в том или ином контексте, оказывается ни в коем случае не стоит употреблять… К сожалению, наши учебные пособия по вашему языку следует переписывать. Они устарели.
— О, — многозначительно промычал Олаф фон Дали, не зная что ещё ответить.
— Кроме того, я обратил внимание, что практически все здесь, даже преподаватели, используют в своей речи недостойные обороты. В большей или в меньшей степени, но используют. Из-за этого от меня ускользает разница, когда человек ещё считается воспитанным, а когда нет. С поступками тоже самое. Например, я не вполне понимаю отчего профессор Фолтон отчитал только лер Свон. Да, она применила грубые выражения. Но причиной им послужила сделанная лером Грумбергом подножка, а такое поведение, в отличие от сквернословия, прямое нарушение правил внутреннего распорядка. Однако, лера Грумберга профессор Фолтон отчего-то рьяно защищал.