— К первому октября 1933 года коллективизировать тридцать пять процентов всех хозяйств и одну треть посевной площади, — ответил Канторович.
— Мы считали с товарищами Косиором, Шлихтером, Чубарем, что по Харьковскому округу мы сможем за пять лет коллективизировать в лучшем случае только одну треть всех хозяйств округа, охватить двадцать восемь процентов всей площади крестьянского землепользования. И этот расчет реален при одном условии, что у нас через два с половиной года начнет действовать тракторный завод. Без машин коллективы — пустая затея. Если за три года мы получим двадцать тысяч стальных коней, дело пойдет на лад. Но кони — конями. Нужно, чтоб в коллективы пошли середняки, не только беднота и безземельные.
— Значит, решен вопрос о постройке тракторного завода в Харькове? — спросил кто-то.
— Его решила жизнь, — сказал Постышев. — В договоре следует точно указать, что будем сеять, как сеять. Где займем землю чистыми парами? Сколько будем надаивать от каждой коровы? Но решать не по ответу, как школьники. Строго рассчитывать. Указать, какая будет оказана организационная материальная помощь бедняцким хозяйствам. Показать, как будет расти посевная площадь под каждой культурой в отдельности. Со стихийными удачами — либо дождик, либо снег, нужно кончать.
— Для этого весь аппарат окрисполкома придется мобилизовать минимум на неделю. — Канторович смотрел на Постышева, гадая, что ответит секретарь окружкома.
— Пусть даже на несколько недель. Каждую цифру договора рассчитать.
Постышев поднялся из-за общего стола, подошел к письменному, нажал кнопку. Вошел помощник.
— Соедините меня с профессором Соколовским. Мы попросим ученых помочь нам в расчетах. Селекционера Юрьева нужно пригласить — он подскажет, что сеять. С хорошего семени начинается урожай. Были вы в нашей первой МТС? — обратился он к агрономам. — Поезжайте, посмотрите, как они земли артелей обрабатывают. Мы еще четыре МТС собираемся заложить. Все проверить — все свои ресурсы, средства. Самое главное — готовность людей. Есть одно обстоятельство — ни в один пункт его не запишешь. Обстоятельство психологическое. Трудно крестьянам со своими наделами будет расставаться, вообще с частной собственностью. А вы сразу махнули — обобществить скот… Пусть на месяц отложим заключение договора, но выверить каждую строку его.
18
В приемную Постышева вошел секретарь окружкома комсомола Корсунов в сопровождении нескольких комсомольцев и остановился в нерешительности.
Сквозь раскрытую дверь кабинета было видно, как Постышев склонился над бумагами, разложенными стопками на бюваре.
— Только вернулся с секретариата Цека, — предупредительно вполголоса сообщил помощник Корсунову. — Зайдите попозже, ребята. Начал почту просматривать…
— У нас дело горячее, — произнес Корсунов и показал пачку листовок.
— Раз горячее — нужно ковать сразу, — громко сказал Постышев, отрываясь от бумаг. — Заходите, ребятежь…
Корсунов и рассчитывал, вероятно, на то, что Постышев увидит его с товарищами. В Харькове многие знали: раз открыты двери приемной и кабинета первого секретаря, значит секретарь в окружкоме и попасть к нему можно запросто. В свободное от бюро и совещаний время он готов был принять каждого, кто хотел поговорить с ним. Порою, сам завидев посетителя окружкома, растерянно стоявшего в коридоре, он выходил к нему, расспрашивал, кого тот разыскивает, и, случалось, приглашал к себе на беседу.
— Что случилось, Корсунов? — спросил Постышев, когда комсомольцы вошли в кабинет. — Что горит?
— Сейчас эти листовки, Павел Петрович, — Корсунов положил на письменный стол листовки, — принесли из технологического — их распространяют троцкисты в институте.
— Не первый случай. Вчера в медицинском задержали одного типа, тоже раскладывал листовки в аудитории перед лекцией, — возмущался завкультпропом Вася Мускин.
— Этого следовало ожидать, — пробегая глазами одну листовку, произнес Постышев. — У нас иные товарищи поверили искренности раскаяний оппозиционеров. Старые меньшевистские приемы. Покаяться. А потом потихоньку воду мутить… С заводов их выгнали. Туда им ход заказан. Ищут среду, где найдутся сочувствующие, единомышленники. Что же вы собираетесь делать?
— Выставили посты из проверенных товарищей, — сообщил Корсунов. — Наблюдаем, чтоб не распространяли подпольщики.
— Значит, решили привлечь внимание к ним. — Постышев, перехватив недоуменные взгляды комсомольцев, добавил: — Будете ловить распространителей, и за листовками станут охотиться. Запретное всегда привлекает молодежь. Опубликуйте эту галиматью, и ее никто читать не станет.
— Кто же нам разрешит троцкистские листовки публиковать? — удивленно воскликнул Вася Мускин.
— Не размножать их, — пояснил Постышев, — а опубликовать в газете, прокомментировать. Так прокомментировать, чтоб труха от них осталась. Это ты должен сделать, руководитель организации, — сказал он Корсунову. — Написать статью, рассказать, как, кто распространяет листовки, привести текст одной из них. И напечатать статью в «Харьковском пролетарии».
— Беда! Не умею писать статьи, Павел Петрович, — смутился Корсунов.
— Нужно учиться. Уменье приходит с опытом. А с опытом знакомит дерзание, — заметил Постышев. — Садитесь, ребята. Мы артельно план статьи обсудим. Когда мне впервые поручили в ивановской организации листовку написать, я тоже сказал, что не умею, а Куконков, мой партийный наставник, спросил: «Думать умеешь? Свои мысли есть? Вот и записывай, что думаешь». Листовку троцкистов вы прочли. То, что это демагогия, ясно? Нужно разобрать, как говорят, ее по складам.
— В ней ведь каждое слово ложь и поклеп, — горячо произнес Корсунов.
— Вот с этого и начинай статью, покажи, в чем ложь этих подпольных писателей, а потом расскажи об их методах, о том, как, кем эти листовки распространяются. — Постышев на одной из листовок делал пометки. — Кто из молодых рабочих поверит тому, что комсомол не борется за улучшение быта рабочей молодежи.
— Да это на примере любого фабзавуча можно показать, — заметил кто-то из комсомольцев.
— А стоит ли этим отщепенцам отвечать? — сказал другой комсомолец. — На заводах их болтовне не верят. У нас на ХПЗ один попытался листовки в инструментальные ящики раскладывать — его с поличным накрыли. И за проходную!.. Не нужно из-за одного института всю организацию позорить.
— Позора никакого не будет, если Корсунов расскажет, как действуют троцкисты, — возразил Постышев. — Нужно, чтоб с этой мерзостью была знакома вся молодежь. Пусть на собраниях те, кто распространяет эти листовки, расскажут, по чьему поручению они действуют. Ну, Корсунов, рассказывай, как бы ты начал статью?
— Я так и начну, Павел Петрович, как вы советуете, с того, как появились эти распространители листовок, — стал рассказывать Корсунов, — потом приведу текст листовки, а потом расскажу, как они брешут и почему.
— Просто, но ладно, — улыбнулся Постышев. — Так и пиши. А потом прочти ее членам бюро. И неси в «Харьковский пролетарий». Я с редактором договорюсь…
19
Как-то беседуя с секретарями партийных организаций, Постышев, раздумывая над тем, что главное в деятельности партийного работника любого звена, образно обобщил: родники нужно замечать. Начинается река из ручейка, а ручеек из родника. Много новых родников вскрывает жизнь. Наше дело увидеть их вовремя, чтоб песком не занесло, помочь им в ручей-реку разлиться.
Таким родником стал для него совхоз «Коммунист», заложенный после решения пленума Центрального Комитета ВКП(б) о совхозах.