Рассказывает Дзюбенко:
— Был у нас в завкоме сегодня Павел Петрович. Пришел, спрашивает: «Как у вас расчетные книжки оформляются?» Застал нас врасплох. Кто-то из наших завкомовцев возьми и скажи: «Народ у нас грамотный — металлисты, не батраки-серяки, своего не упустят». — «Напрасно так думаете, — сказал Павел Петрович. И вытащил из бокового кармана несколько книжек. — Поглядите, за что выплачено, за что удержано. Что можно разобрать в этих почерках, в этой цифири? Внимание к расчетной книжке — это внимание к труду людей». Он на меня посмотрел… И лучше бы обругал! Спрашивает потом: «Что, времени на все не хватает, председатель?» А что мне ответить — у секретаря окружкома и секретаря ЦК хватает времени на заводах побывать, в расчетные книжки заглянуть, в общежитиях побывать, а у меня нет?
В райкоме металлистов товарищи с ХПЗ и ГЭЗа тоже рассказывали, как Постышев выборочно знакомился с расчетными книжками.
5
Бюро окружкома подходило к концу. В окружкоме уже знали, что Постышев не любил пространных повесток, «заседательских обеден», как называл он длительные заседания. «Лучше это время использовать на встречи с людьми, — говорил он обычно, просматривая проекты повестки дня бюро. — Любителям выступлений предлагайте идти в цехи с докладами, лекциями, беседами. Там быстро от пустопорожних словопрений вылечат».
Главным, заключительным из трех вопросов сегодня на бюро был о работе харьковского центрального рабочего кооператива. Ему, как и вообще торговым организациям, Постышев оказывал особое внимание. Не успел обжиться в Харькове, принялся за организацию лавочных комиссий.
Первое выступление его в городе было на пленуме правления городского рабочего кооператива. Собственно, был это не пленум, а огромное собрание, на которое пригласили даже уполномоченных цехов. Жарко пришлось кооператорам — накалил участников пленума своей речью Постышев. Как ни уходил от критики председатель правления Гитис, но признался, что при теперешней организации кооперации нужно ей идти на выучку к частнику. «Нужно и не зазорно, — сказал Постышев. — Всему учиться нужно: как товар заворачивать, как предлагать его, как хранить. А самое главное — находить способы цены снижать. Дали вексель рабочему классу улучшать материальное положение — обязаны его оплатить. Без снижения цен, одними надбавками зарплаты уровень жизни не поднимешь».
И на бюро Постышев снова говорил о торговле с таким знанием дела, что специалисты, приглашенные на бюро, только переглядывались. Не возникало сомнения — побывал он во многих магазинах. Обратил даже внимание на то, какие халаты носят продавцы в магазинах частников, какие — в магазинах рабочих кооперативов.
Когда Гитис в заключительном слове сказал: «Мы Просим бюро окружкома помочь нам», Постышев заявил: «На пленуме мы вернемся к этим делам. Укрепление зарплаты — задача постоянная, на годы, без хорошей торговли у рубля почва зыбкая».
Когда уже все обговорили о работе кооперации, Постышев неожиданно сказал:
— У меня еще один вопрос не для обсуждения. Но неотложный… Жизнь вставила в повестку. Кто был на комсомольских конференциях?
— Я недавно был, — после короткой паузы сообщил секретарь парторганизации паровозостроителей Пискарев.
— Тебе по штату положено, — сказал Постышев. — Все поручений ждем. Каждый партиец должен побывать на одной конференции. Да не просто для формы, оказать честь старшего младшим, а вникнуть в деятельность молодежи, в их споры. Вечером я побывал у журавлевцев. Ушел с конференции с раздвоенным чувством. Поросль прекрасная. Красивый сад будет. Только глушат его сорняки. Нет внимания к саду. А садовники — это мы. Комсомольцы ждут нашей оценки и внимания. Меньшевики кричат: «Комсомол убивает инициативу молодежи!»
— Им рот не заткнешь, — вставил кто-то.
— Верно… Это их дело — кричать. Они всегда найдут повод для крика. Но они «инструктируют» демагогов, подсказывают им тезисы для пропаганды. Сколько у вас молодежи вне союза? — спросил Постышев Пискарева.
— Около двух третей.
— Это на самом большом и старом предприятии города. А у вас, товарищ Гнатенко? — обратился Постышев к молодой ткачихе.
— Плохо идут в комсомол, — прямо высказалась Гнатенко. — Говорят. «А что там делать? Только квитки получать да взносы платить».
— Честный ответ, — увидев, как удивленно взглянули на ткачиху некоторые члены бюро, поддержал ее Постышев. — Так всегда прямо и говорите, товарищ Гнатенко. Не учитесь у наших аппаратчиков находить причины для объяснений и оправдания недочетов. Не идут в комсомол потому, что не увлекаем мы молодежь своими делами, не умеем увязывать личное с интересами целого класса. Четырнадцатый съезд обязал всех нас работать среди комсомольцев и беспартийной молодежи. Что скрывать, часть молодежи и встревожена и растерянна. У нас еще большая нужда во всем. Но нужно, чтоб люди не пугались трудностей, не робели перед ними. Резолюций принимать не будем. Узнайте, когда в районе комсомольские конференции. И не ожидать приглашений, сами в гости к комсомольцам. Чтоб это стало привычкой, необходимостью…
6
Весна вырвалась на всем скаку из-за отрогов Донецкого кряжа, в несколько дней растопила сугробы, согнала снега ручьями в овраги, сухой «азовец» провялил поля.
— Тосковал о поездках, Гордей Федорович? — как-то возвращаясь в конце марта с ГЭЗа, сказал Постышев шоферу. — Приводи в порядок свою лошадку. Начнем ездить, посмотрим, сходятся ли сводки с тем, что на полях делается. Послушаем мнение хозяев о своих работниках.
— О каких работниках? — недоуменно спросил шофер.
— О нас — о всех, кому власть доверили.
— У меня лошадка всегда под упряжкой, — сказал Гордей Федорович. — Хоть сейчас, хоть завтра…
— Ну, завтра у меня весь день с утра до ночи расписан, — сообщил Постышев, — а послезавтра тронемся, как ободняется.
Этого не нужно было говорить. Гордей Федорович отлично знал, когда начинается день у Постышева. До официального учрежденческого утра успевал он побывать то на заводах, то в пригороде, то просто на одной из улиц города. Неугомонный человек! Оставит машину за углом, а сам пойдет пешком, разговорится то с дворником, то с садовником сквера, то с покупателями в одном из магазинов. И никому из них невдомек, что за человек завел разговор. Наверное, принимают за металлиста с какого-нибудь из заводов.
Выехали через день. Постышев заехал за председателем окружного комитета незаможных селян Башкатовым. Шофер только посматривал на Башкатова. Видно было, что того обеспокоила эта поездка вместе с секретарем окружкома.
— Ну, куда поедем? — спросил Постышев Башкатова, когда выехали за город.
— Вы же куда-то собрались? — недоуменно произнес Башкатов.
— В любой район, товарищ голова, — оказал Постышев. — Хотелось бы побывать в том районе, где организации комнезама работают хуже других.
— В каждом районе есть и хорошие, есть и пассивные.
— Тогда поедем в Печенежский.
— Дороги туда плохие, Павел Петрович.
— Перетерпим. Проберемся. Это ведь один из тех четырех районов в округе, по которым в окружном КНС сведений нет. Что там творится? Может быть, просто люди стесняются о своих делах говорить. — Постышев вынул из кармана брошюрку и подал ее Башкатову. — Это произведение читали?
— Это же наша брошюра.
— Значит, попал по точному адресу. Вот здесь здорово написано: «В основном собрания КНС проходят активно». Ну, на стилистику, что «в основном», не будем обращать внимания. А какая же это активность, когда только пять из десяти человек являлись на собрания!
— Раньше, Павел Петрович, совсем собрания срывались.
— Срывались? — переспросил Постышев. — Думаю, что наши организаторы их сами срывали. Кто пойдет на собрание, на котором говорят для того, чтобы говорить. Вы в «Селянине Харьковщины», в редакции были? Пойдите в отдел писем, вам покажут, что пишут о КНС бедняки. Они прямо говорят, что на собраниях болтают обо всем, о чем угодно, только не о том, как наладить хозяйство.