− Амелия, я…
− Стоп! Кажется, я поняла! − протянула я, догадавшись, наконец, о причине его столь резко изменившегося настроения. − Все дело в той стройной брюнетке, с которой я видела тебя у кинотеатра?
Анджей удивленно на меня посмотрел:
− Ты видела Оливию?
Я хмыкнула:
− Я-то видела. А вот ты, видимо, был настолько занят, что не заметил, как на тебя пялиться «великолепная семерка», пристроившаяся на ступенях… Какая же я глупая!
Резко вскочив с постели, я подхватила валяющиеся на полу вещи, и направилась в гостиную.
− Амелия… − Анджей сразу же вскочил, и кинулся следом, − Это не то, что ты думаешь! Оливия мой давний друг… Нас с ней ничего не связывает. Дело вовсе не в ней!
Я остановилась возле рояля, и выжидающе на него посмотрела:
− Тогда, в ком? Или… в чем?
Он медленно направился ко мне:
− Дело во мне. Точнее, в моей невесте. Мария… Ее…
− Причем здесь она? − в моем голосе послышались истерические нотки, − Анджей, только не говори, что тебя мучают угрызения совести! Ведь… ОНА УЖЕ МЕРТВА!
Я в ужасе прикрыла рот ладонью.
Анджей закрыл глаза, и тяжело вздохнув, тихо ответил:
− Тебе лучше держаться от меня подальше. Ради твоей же безопасности…
Я продолжала тупо на него таращиться, совершенно не понимая смысла происходящего.
Когда его глаза снова открылись, в них читалась бесконечная боль:
− Я не тот человек, что тебе нужен.
Я почувствовала, как мои руки лихорадочно затряслись, а к горлу подкатил тугой ком:
− Отвези меня домой, − прошептала я, и почти бегом направилась в ванную.
Анджей повернул ключ в зажигании, и гудящий мотор сразу же умолк.
Всю дорогу до моего дома мы провели в полном молчании. Он пристально наблюдал за медленно текущим потоком автомобилей, а я, отвернувшись, тупо пялилась в окно. То, что он мне сказал, ни на секунду не выходило из головы, ровно, как и наши недавние объятия.
Ветер трепал густую зеленую листву, тень от которой падала на асфальт и колыхалась причудливыми фигурами. Несмотря на то, что было еще утро, на улицах уже парило.
Посмотрев в сторону подъезда, я пригляделась, и, различив в зарешеченном окне первого этажа размытый силуэт Аркадия Петровича (нашего второго консьержа), повернулась к Анджею.
Он безразлично смотрел прямо перед собой, крепко вцепившись в руль.
− Ну, что ж… − протянула я. − Еще раз, спасибо тебе за все. Мне пора.
Моя рука легла на серебристую металлическую ручку, но я, так и не нажав на нее, снова обернулась к нему:
− Анджей, я не понимаю, почему ты так суров к себе? Твоя девушка умерла, и ты уже ничего не сможешь с этим поделать… Почему ты до сих пор продолжаешь жить прошлым?
Он посмотрел на меня из-под своих темных «рейбенов»:
− Амелия, пожалуйста, прошу тебя, не начинай сначала! Я уже совершил одну ошибку…
− Но почему мы не можем хотя бы попробовать? Почему ты не хочешь дать мне шанса? − я почувствовала, как на моих глазах выступают слезы отчаяния.
− Прости, Амелия… − прошептал он, и, осторожно взяв мою ладонь в свою, поднес ее к губам.
По моему телу словно пропустили легкий электрический разряд. Я закрыла глаза и замерла. Сердце рвалось на части при мысли о том, что сейчас мы расстанемся, и я больше никогда не смогу ощутить на своей коже этих нежных прикосновений.
Резко выдернув ладонь, я потянула за рычажок, и открыла дверь. Когда моя правая нога оказалась снаружи, я в последний раз посмотрела на него, и произнесла:
− Прощай, Анджей.
Он открыл рот, чтобы что-то ответить, но я быстро выпорхнула из машины и чуть ли не бегом направилась к подъезду.
Позвонив в домофон, я попросила консьержа меня впустить. В тот момент, когда дверь издала протяжный писк, до моего слуха донеслось мощное гудение мотора. Обернувшись, я увидела, как серебристый «порше» резко сорвался с места, и через секунду скрылся из вида, наполняя улицу своим ревом.
− Амелия! − приветливо протянул Аркадий Петрович. − Как поживаешь, деточка? Как родители? Давненько их не видел. Вот, только из отпуска вернулся…