Эдуард молчал, буравя меня своими темно-зелеными, похожими на изумруды глазами. В них читалось недовольство, разбавленное ноткой какого-то неведомого мне чувства. Возможно, сожаления.
Он пробормотал:
− Амелия, ты же знаешь, я должен был это сделать. По-другому нельзя…
Слезы не заставили долго себя ждать. Всхлип, вырвавшийся из моей груди, приглушенным эхом разлетелся по пустым коридорам, а затем затерялся где-то в глубинах здания.
Занятия начались несколько минут назад.
Я знала, что нужно идти, но ноги не слушались. Сил на то, чтобы отвести взгляд от человека, которого я любила больше жизни, и одновременно люто ненавидела, у меня так и не появилось.
− Твоя мать не любит тебя… − еле слышно протянула я. − Это она во всем виновата!
Эдуард вздрогнул:
− Что?! Что ты сказала?!
Расстояние между нами значительно сократилось. Его сильные руки схватили меня за плечи, и резко прижали к стене. Мне в нос ударил запах его дорогого одеколона:
− Повтори то, что сказала!
− Твоя мать виновата во всем произошедшем! − повторила я, заглядывая ему прямо в глаза. − Только она…
Левая рука Эдуарда сжалась в кулак, и с силой ударила в стену прямо напротив моей перекошенной от страха физиономии.
Я резко зажмурилась и испуганно вдавила в себя плечи, автоматически защищаясь от опасности.
− Не смей обвинять мою мать! Ты не имеешь на это никакого права! − его руки соскользнули на мои запястья и силой дернули вверх тонкие рукава кофты, − Это не она вскрывала тебе вены! Она не давала тебе в руки лезвия, и не сажала в ту ванную…
Такое прекрасное и родное до недавнего времени лицо, прямо на глазах превратилось в искаженную ненавистью гримасу.
Я знала, что он собирается сделать. Бесконечное, всепоглощающее чувство стыда мигом захватило меня.
− Отпусти! − завопила я, пытаясь выдернуть руки. − Не смей…
Эдуард сжал меня еще сильнее, и, вытянув вперед (буквально, на всеобщее обозрение) мои испещренные шрамами запястья, разъяренно прошипел:
− Ты, и только ТЫ САМА виновата в том, что с тобой произошло, Амелия!
− Перестань…
− Все знают о том, что ты с собой сделала…
− Нет!!!
Эдуард наклонился. Его прерывистое дыхание обожгло мне шею. Тихий, слегка грубоватый голос, прошептал в самое ухо:
− Мы с ней занимались любовью в тот вечер. Наверняка, это происходило в тот самый момент, когда ты…
Он не договорил, потому что чья-то тяжелая рука вдруг опустилась на его плечо.
− А ну-ка отпусти ее! − послышался пронизанный легкой хрипотцой баритон. − Иначе, у тебя будут неприятности.
Эдуард удивленно обернулся.
Позади него стоял высокий стройный молодой человек, облаченный в белоснежную хлопковую рубашку и потертые джинсы.
Его бездонные, синие как океан глаза, презрительно смотрели на Эдуарда.
Я замерла, наблюдая за этим совершенно неожиданным действом.
− Отвали, парень… − недовольно пробормотал Эдуард, и снова обратив свой взор ко мне, добавил, − Мы сами во всем разберемся. Исчезни!
Незнакомец усмехнулся, и, поправив висящий на плече рюкзак, снова схватил Эдуарда за плечо.
− Просто отойди от нее, и все… − снова проговорил он. − Я не люблю повторять дважды.
Эдуард, который был главным красавцем на факультете, а также гордостью университетской футбольной команды, совершенно не привыкнув к тому, чтобы ему кто-то перечил, с удивлением уставился на парня:
− Послушай, красавчик… Лучше уйди по-хорошему, или я тебя по стенке размажу. Понял?
− По-моему, это ты чего-то не понимаешь, зеленоглазый… − пробормотал незнакомец и ухмыльнулся, обнажив свои белоснежные как жемчуг зубы.
Эдуард наконец-то отпустил мои запястья, и медленно повернулся к парню лицом.
Я прижалась к стене, и одним рывком натянула рукава кофты обратно, закрывая от посторонних глаз постыдные шрамы.
На полу, прямо под ногами, уже второй раз за день, валялся мой несчастный доклад.