Наконец-то через неделю городская таможня получила свой номер РНН, открыла себе счёт в банке, и мальчик из отдела МПО дал нам новые платёжные реквизиты. При этом он зачеркнул часть записей в экземплярах моей грузовой таможенной декларации и от руки вписал там другие записи. Мы заплатили деньги на их расчётный счёт и стали ждать, когда они им поступят. Ждали больше двух недель! Я каждый рабочий день шёл из дому (благо, недалеко) в эту таможню, как на работу. Выписывал пропуск и поднимался на четвёртый этаж, чтобы очередной раз убедиться – два МПО-шных мальчика по-прежнему в своих банковских распечатках моих денег не видят.
Я заколебал их быстрее, чем они меня. В какой-то день мальчонка, который был не сам начальник отдела МПО, а его другой сотрудник, ковыляя по душному коридору в свой кабинет с бутылкой минералки в руках, вдруг сорвался на меня, что я им тут уже всем надоел! Я в ответ наорал на мальчонку, что сейчас пойду и напишу на него заявление в прокуратуру и финпол – платёж считается проведённым с момента его внесения в банк мною, а не получения этого платежа им. И на следующее утро наши деньги вдруг нашлись!
Мальчонки МПО, скрипя зубками, поставили нам на всех экземплярах нашей ГТД свои печати, два экземпляра оставили себе, а два вернули нам – один наш и ещё один для почтовиков. Мы помчались к вокзалу Алма-Ата II.
Таможенный мальчик, сидевший в здании привокзального почтамтского филиала, посмотрел на наши декларации и сказал, что груз нам выдавать не будет, потому что наши декларации с исправлениями в них – недействительны. Ему я совершенно спокойно сказал, чтобы он сейчас же позвонил начальнику МПО, который подтвердит свои исправления, или я с этими экземплярами ГТД иду прямиком в прокуратуру.
Позвонил таки. Подтвердили. Скорчив жуткий кисляк, он наконец-то достал откуда-то со стеллажей коробку с принтером и микросхемами, и вынес её нам. Но коробушка пролежала там с середины марта по середину июня, и нас заставили сделать доплату за её хранение там в течение девяносто четырёх дней…
Обо всём этом я взял, да и написал в газету «Караван». Письмо через неделю напечатали, обрезав, правда, многое, касавшееся таможенников, но оставили нетронутым всё, касавшееся «SGS»! Вскоре этот «Эс-Жэ-Эс», как обязательный атрибут растаможки был отменён, а ещё чуть позже я случайно узнал, что моё, даже сильно обрезанное, письмо не пропало даром: почти половина сотрудников городской таможни была уволена…
Конец