Однажды Эд сказал об этих ощущениях маме, и она ответила, что он драматизирует, поэтому больше никогда не поднимал эту тему. Но это было именно то, что он чувствовал. Иногда боль была такой острой, что сводила с ума. Когда она поднималась по шее и проникала в голову, Эду приходилось повторять себе, что удар головой о стену не поможет. Или кулак. Что-то, что угодно, любая другая боль. Боль, которая не высасывала его зубы и не бежала ледяным огнем по венам на затылке или вниз по плечу. Это было похоже на ад.
Он также знал, что часть проблемы заключалась в том, что кроме остекленевшего взгляда, в остальном, он выглядел хорошо. Если сделать МРТ шеи, на снимке он будет выглядеть как гребаный Франкенштейн, но снаружи все казалось нормальным. И в основном так оно и было. Он просто был… хрупким. Очень хрупким… Уборка квартиры, занятия любовью с его мужчиной и работа за гребаным письменным столом сделали его таким. И становилось все хуже. Такого не случалось уже два месяца, но сейчас было так же ужасно, как и в тот вечер на футбольном поле. И все из-за перетаскивания коробок и занятий любовью.
Неужели именно такой будет его жизнь? Неужели теперь придется просто замерев, позволять кому-то другому все делать за него? Как тогда, когда он стоял, шесть футов три дюйма, гора мускулов, но не в состоянии поднять коробку?
Конечно, будь на то воля доктора, он тоже не стал бы поднимать тяжести.
К черту все это.
Но ему было трудно сдерживать свою ярость и решимость, не тогда, когда лежал весь день, уставившись в телевизор, но не видя его по-настоящему, откинувшись на пакет со льдом, который теперь постоянно прижимал к затылку. Может быть, все дело в весе? Он всегда был так осторожен. В этом и был смысл поднятия тяжестей: быть осторожным. Нужно думать о своей форме и не быть небрежным. И Эд был всегда аккуратным. Всегда! И он занимался с весами, желая оставаться в форме.
— Все не так просто, — сказал ему в четверг утром Тим, его физиотерапевт. — Дело не в том, что ты не должен тягать гири или вообще ничего не должен делать. А в том, что теперь тебе легче ранить самого себя. Мы уже говорили об этом, Эд. Это не то, от чего можно отмахнуться. Эта травма — твоя. Эта травма — и есть ты.
— Я этого не хочу, — отрезал Эд, с силой дергая ленту для упражнений. Когда боль пронзила его позвоночник, он выругался.
Тим положил руку на ленту и посмотрел Эду прямо в глаза.
— Ты мог быть уже мертв, Эд. То, как парни приземлились на тебя, могло тебя убить.
— Я знаю! — Эд отпрянул, едва не рыча, но физиотерапевт был неумолим.
— Нет, ты, кажется, ничего не понимаешь. Тебе повезло, что ты остался жив. Тебе повезло, что вообще можешь ходить. Тебе повезло, что есть только проблемная шея, которая ругается на тебя, когда ты плохо с ней обращаешься. Мы могли бы сидеть за столом, пытаясь научить тебя снова брать карандаш, не будучи уверенными, что ты помнишь, как правильно писать.
— Но для чего? — Эд бросил ленту на пол. — Какого черта я это делаю, если не могу поднимать тяжести, не могу работать за письменным столом, не могу убирать свою гребаную квартиру… Что, черт возьми, я должен делать, как только научусь тянуть твою долбанную резинку?
Маленькие старушки на тренажёрах Nu-Step ахнули и одарили Эда укоризненными взглядами. Но ему было все равно.
Тим молчал. Он просто смотрел на Эда с терпением Иова и железной волей.
— Я чувствую, что пришло время пересмотреть твои болевые цели. — Он помолчал, потом изобразил удивление. — О. Вот именно. Ты не ставил перед собой никаких целей. Никогда. На самом деле я уже больше года жду твои болевые цели (прим.: лечение боли и его цели должны быть адаптированы к потребностям, желаниям и обстоятельствам отдельных пациентов. Цели часто различаются для острой и хронической боли, но все же сосредоточены на профилактике, облегчении боли и функционировании. Цели лечения боли должны быть конкретными, измеримыми и ориентированными на пациента).
Эд свирепо смотрел на Тима, но пока еще был в состоянии выслушивать. Затем уставился на деревянную доску, полную колышков, к одному из которых была привязана его зеленая тренировочная лента.
— Дай мне мою чертову группу упражнений, чтобы я мог закончить свой комплекс.