На тренировке Женька так задумался, что, когда бежал за очередным мячом для Стаса, поскользнулся. Падая, он выставил руку и приземлился прямо на неё. Его пронзила острая боль.
Когда вечером Лёха зашёл к другу и увидел того с рукой на перевязи, он с восхищением присвистнул:
— Ну ты даёшь! Гипс как натуральный.
— Он и есть натуральный. Перелом в двух местах. Хорошо, что без смещения, — мрачно заметил Женька.
— Так ты что, в самом деле руку сломал? — удивился Лёха.
Женька промолчал, понуро опустив голову. Слова были излишни.
На следующий день Женька явился в школу в гипсе. Его перелом тотчас стал новостью дня. Девчонки обступили несостоявшегося чемпиона.
— И как же ты теперь? — всплеснула руками Майка.
Женька пожал плечами.
— Как, как! Соревнования отменяются.
— Очень расстроился? — участливо поинтересовалась Ленка Синицына.
— А ты как думала? — уклончиво ответил он.
— Ничего, это не последнее соревнование. Снимут гипс, и опять будешь играть, — успокоила его Ленка.
Женька помолчал, а потом тяжело вздохнул:
— Нет, я с теннисом завязал. — Он многозначительно кивнул на сломанную руку и добавил: — Большой спорт калечит людей.
Отличники
История получалась неутешительная. Лёха переминался у доски. Очевидно, сказать ему было нечего.
— Я учил, — обречённо промямлил он, глядя в пол.
Он уже предвидел, какую взбучку задаст отец за очередную «двойку», а тут ещё учительница, вместо того, чтобы просто поставить «двояк» и отпустить его с миром, измывается.
— Замечательно! — воскликнула она, сияя улыбкой, как на рекламе «Блендамеда».
Лёха знал наизусть, что последует дальше: «А теперь поделись тем, что ты выучил». Он уже приготовился безропотно выносить глумление над своей личностью, как вдруг Василиса Тихоновна сказала нечто совсем неожиданное:
— Всегда бы так, Потапов! «Пятёрка».
Лёха подумал, что ослышался. Впрочем, в этом он был не одинок. Весь класс замер и в немом удивлении уставился на учительницу. Но тут у Лёхи начались ещё и зрительные галлюцинации. Он собственными глазами увидел, как Василиса Тихоновна вывела в журнале напротив его фамилии жирную «пятёрку».
— Что же ты стоишь? Неси дневник, — велела она.
Лёха остолбенел. Он до боли ущипнул себя, чтобы удостовериться, что не спит, но даже после этого поверить в реальность происходящего было трудно. Словно в трансе, он принёс дневник и вернулся на своё место.
— Ничего себе! За что Потапову «пятёрка»? — выкрикнула со своего места Майка.
«Вот тут-то я и проснусь», — подумал Лёха. Ан нет, безумие продолжалось.
— Как за что? Он же учил, — вступилась за него Василиса Тихоновна.
— Может, я тоже учила, — недовольно буркнула себе под нос Майка. Вот вредина! Никогда не может порадоваться чужому счастью. Но историчка быстро поставила её на место:
— Ты хочешь пойти к доске?
Майка поняла, что перегнула палку, и пошла на попятную:
— Нет, я просто так сказала.
— Очень жаль. В таком случае выше «четвёрки» ты не заслужила. Давай дневничок, — произнесла Василиса Тихоновна.
Ошеломлённые шестиклассники во все глаза смотрели на учительницу. С той явно творилось что-то неладное.
— Или влюбилась, или сошла с ума, — шёпотом сказала Синицына.
— Какое «влюбилась»! Ей же уже за тридцать, — возразил её сосед по парте Петухов.
Василиса Тихоновна будто не замечала замешательства класса. Она одарила всех улыбкой и спросила:
— Ну что, есть добровольцы?
В классе воцарилась такая тишина: моль услышишь, если бы ей вздумалось хлопать здесь крыльями.
— А, была не была, — решил двоечник Шмыгунов и робко поднял руку.
— Шмыгунов? Прекрасно, — обрадовалась Василиса Тихоновна.
От её жизнерадостности и от собственной смелости у Шмыгунова спазмом свело желудок. Он уже хотел сделать вид, что поднял руку просто так, чтобы почесать за ухом, но учительница уже начала его пытать:
— Скажи-ка тему сегодняшнего урока.
Шмыгунов по привычке обвёл класс взглядом в надежде на подсказку, но тут увидел надпись на доске, и его осенило.