— Я знаю, мужик. Я проходил через это. Я с тобой. Я верю тебе.
Глава 3
Вдобавок к тому, что не позвонил Тори, как наверняка должен был, я еще и должен был позвонить педиатру Гэвина, прежде чем ехать в отделение скорой помощи, о чем мне снисходительно сообщили в регистратуре. Почему я ничего об этом не знаю? Я слушал все, что говорили, был на каждом приеме, и все же чувствую себя самым глупым отцом в мире. Теперь мы сидим в этой чертовой комнате ожидания, а мой сын пылает жаром в моих руках. Не должны ли в отделении скорой помощи детей принимать в первую очередь?
Хантер кладет руку мне на плечо и протягивает мне стакан. Кофе приятно пахнет, а кофеин, когда принимаю его внутрь, возбуждает меня еще больше.
— Ты еще не позвонил Тори? — спрашивает он.
Я качаю головой, понимая, что прошло больше часа, и теперь у меня уже нет оправданий.
— Нет, — говорю я, глядя на Гэвина, который невозмутимо и тихо спит у меня на руках.
— О, тебе надо бы сообщить ей, — говорит Хантер и садится рядом со мной. — Я не хочу лезть не в свое дело, но...
— Ничего, — говорю я ему.
— Ты изменился, ЭйДжей. — Его слова — не порицание. Это просто признание факта. — И я беспокоюсь о тебе. — Я тоже беспокоюсь о себе. — Ты не смеешься, ты не улыбаешься, и ты не... ты.
— Да, — соглашаюсь я. Я не могу не согласиться, потому что он прав.
— Ты в порядке? — неуверенно спрашивает он.
Прокручиваю этот вопрос в голове, чтобы дать себе минутку на ответ. Что значит быть в порядке? Полагаю, что ощущение тихой радости, привычные раньше смех и улыбки — вот что это такое, чего сейчас нет и в помине. Так что ответить Хантеру можно только так:
— Нет, я не в порядке.
— Да, знаю, — говорит он. — Я могу тебе помочь?
— Нет, и не думаю, что кто-нибудь сможет.
— Гэвин, — зовет медсестра из открытых дверей.
— Я подожду здесь, — говорит Хантер. Часть меня чувствует себя ребенком и хочет, чтобы он пошел со мной. Ненавижу больницы. Я знаю, что он ненавидит их больше, и на это у него есть веская причина.
Прохожу с Гэвином в дверной проем, следуя за медсестрой в униформе с улыбающимися щенками. Когда мы заходим в смотровую, она задергивает за нами занавеску.
— Разденьте его до подгузника. Мы взвесим его, проверим температуру и уровень кислорода. Вы упомянули в регистратуре, что у него высокая температура?
— Да, температура была тридцать девять и пять. — Дрожащими руками я снимаю верхнюю одежду с Гэвина, затем быстро начинаю расстегивать пуговицы.
— Вы давали ему жаропонижающее в течение последних шести часов?
— Нет, ничего, мы сразу приехали сюда.
Я смотрю на ее лицо, ожидая увидеть осуждающее выражение, но не вижу. Она кладет одноразовую бумажную простынку на весы и жестом показывает, чтобы я положил Гэвина туда. Холод, должно быть, проходит сквозь тонкий лист бумаги, потому что Гэвин чуть приоткрывает глаза. Сейчас он смотрит на меня, и я вижу, что что-то не так. Он выглядит больным.
Она быстро взвешивает его и просит взять его на руки. Я крепко обнимаю сына, чтобы не дать замерзнуть — наверняка ему холодно без одежды и с температурой. Медсестра ставит термометр Гэвину под мышку, и мы оба молча ждем звукового сигнала.
В тот же момент как раздается звуковой сигнал, мой мобильный телефон снова вибрирует в кармане, как и весь последний час, но я игнорирую звонок.
— Боже, — говорит медсестра спокойно, — тридцать девять с половиной.
— Так что это значит? Что нам делать? С ним все будет в порядке?
— Скоро к нему придет доктор и решит. — Я надеялся, что медсестра меня успокоит, но она, конечно, промолчала.
Медсестра уходит, оставив нас в одиночестве в этой комнатке из занавесок. Я слышу миллион разных разговоров и шумов, доносящихся со всех уголков этой большой зоны. Я знаю, что из себя представляют отделения скорой помощи. Вероятно, нам придется ждать здесь час, прежде чем доктор придет нас осмотреть, и это меня пугает, учитывая, что температура Гэвина растет. Я сажусь на стул, держа Гэвина на руках. Он смотрит на меня, как будто у меня две головы — наверное, ему интересно, что происходит и почему он чувствует себя так плохо. Почему они не дали ему обезболивающее? Может, мне стоит попросить. В то же время вопросы Хантера начинают всплывать в моей голове. Если прямо сейчас не дам Тори знать, что происходит, я, возможно, никогда не прощу себе этого. Достав телефон из кармана, я смотрю на экран и вижу несколько пропущенных звонков и сообщений от нее. Последнее сообщение выглядит так:
Тори: ЭйДжей, ты издеваешься? Мне пришлось позвонить Хантеру, чтобы узнать, где ты. Ты собирался сообщить, что наш сын в больнице? Я уже еду.