— Что ты говоришь? — Я не дурак, понял сказанное.
— Вот так, ЭйДжей, — говорит она, усаживаясь поудобнее.
Вижу, что малейшее движение причиняет ей боль, и все, что я хочу сделать, это помочь ей — забрать всю ее боль, но, похоже, меня больше не будет в ее жизни.
— Мы расстаемся? — спрашиваю я, требуя душераздирающего подтверждения.
— У нас не получится. Мы не будем видеться, — говорит она.
Я опускаюсь на колени рядом с кроватью и плотно сжимаю руки.
— Я приеду к тебе. Мы сможем. У нас еще есть два месяца, а может быть и лето...
— Мы уедем намного раньше, чем через два месяца. Как только они продадут дом. Мой аттестат просто пришлют мне по почте.
— Почему бы не подождать хотя бы до твоего отъезда? — умоляю я. С нами никогда не было такого. Все всегда было легко. Нам нравились одни и те же вещи, мы думали одинаково, мы всегда находили общее решение. До сих пор.
— Будет слишком больно, — говорит она сломленным голосом. — Я люблю тебя, ЭйДжей. Я люблю нашу дочь. Мне нравилась мысль о том, что мы семья, а мои родители это отняли. Они отняли все это. Я жалею об этом. Обо всем. Я хочу ее вернуть. Я совершила ошибку. — Слезы льются по ее щекам, она всхлипывает.
Я хочу просить Кэмми не уезжать в колледж, остаться здесь или поехать со мной на Род-Айленд. Она сможет поступить в другой колледж. Но это глупо. Образование оплачивают ее богатые родители, а она попала в один из самых престижных колледжей страны. Просить ее остаться здесь ради меня будет самым эгоистичным моим поступком. Тем не менее, я хочу это сделать. Хочу умолять ее бросить все ради меня. Может быть, мы можем как-то вернуть нашу дочь. Не знаю как, но, возможно, есть способ.
— Давай попробуем, — говорю я ей. Я не должен так говорить, но мне нечего терять. Она медленно качает головой, слезы заполняют ее глаза, и я уже не могу ничего в них разглядеть, и Кэмми наверняка не видит из-за них меня и слез в моих глазах. — Я не могу потерять и тебя тоже.
— Нам только семнадцать. Вся наша жизнь впереди, и мы испытываем такую сильную боль, потому что еще ни разу не страдали. Они сказали, что эта боль пройдет.
Это слова ее родителей, и теперь сломленный разум Кэмми просто повторяет их.
— Мы не должны делать хуже, чем есть сейчас. Мне очень-очень жаль, ЭйДжей, но мы должны расстаться.
Она сильнее сжимает ткань дрожащими руками.
— Мне тоже очень жаль, — говорю я.
Если я не скажу «прощай», это не станет прощанием. Вот почему я больше ничего не говорю, когда выхожу из ее спальни.
Возможно, буду жалеть об этом всю свою жизнь, но мне всего лишь семнадцать, и у меня еще есть долгие годы, чтобы казнить себя за это решение, но я отказываюсь прощаться.
Глава 5
— Заберите Гэвина домой, сейчас ему нужен отдых, теплая ванночка и забота, — говорит доктор, дотрагиваясь пальцем до крошечного носа Гэвина. — Я выписал вам рецепт в аптеку, и он должен быть готов в течение часа.
— Большое вам спасибо, доктор, — говорю я.
— О, и «Ибупрофен» по инструкции.
Он протягивает мне листок бумаги с инструкциями, как лечить лихорадку и инфекцию уха.
— С ним все будет в порядке? — спрашивает Тори.
— Это просто ушная инфекция, миссис Коул, очень распространенное заболевание у маленьких детей, — говорит доктор с недоумевающей улыбкой.
Тори словно не слышала ничего, о чем рассказывал ранее доктор. И я не удивлен, если это действительно так, потому что раньше уже видел это выражение на ее лице. Как будто она думает сразу обо всем. Такое происходит часто и, хотя почти никогда не удается понять, мне всегда интересно, что происходит у нее в голове.
— Что теперь? — спрашивает она.
— Тори, — я закатываю я глаза, — Боже, мы должны отвезти его домой и сбить температуру.
— Ладно, — говорит она как-то по-детски глупо.
Беру переносное кресло с Гэвином, и возвращаюсь в приемную, где нас все еще ждет Хантер. Он смотрит куда-то вдаль, и я ненавижу себя за то, что ему пришлось сидеть здесь все это время. Ему не стоит быть здесь... в отделении скорой помощи, где его жизнь закончилась в тот день, когда умерла Элли. Увидев нас, он подбегает к нам.
— Что произошло? Он в порядке?
— Просто ушная инфекция, — говорю я ему.