— Слава Богу, — Хантер с облегчением вздыхает и смотрит на часы. — Я еще немного поработаю, а ты поезжай домой и позаботься о Гэвине. Мы с Шарлоттой привезем вам еду вечером, и если вам нужно что-то еще, просто дайте знать, мы поможем...
— Хантер, черт возьми, — огрызается Тори. — Вы не должны нам помогать каждый раз, когда что-то происходит. Мы это ценим, но это необязательно. Все под контролем.
Мне не нравится, что сейчас происходит. Хантер может быть чувствительным и заботливым, но у него очень короткий запал, и в последнее время Тори испытывает его.
— У вас все под контролем. Хорошо, я понял, — отвечает Хантер. Знаю, что он прикусил язык, и надеюсь, продолжит это делать, потому что я не настроен на скандал. — Поговорим позже.
К счастью, Хантер прекращает разговор, по-братски кивает мне и уходит.
Мы садимся в машину, которая вся пропахла средствами для волос и лаком для ногтей. В момент, когда закрываются двери, я чувствую, как внутри меня все сжимается, до потери дыхания.
— Ты сказала, что не можешь так, — возвращаюсь я к разговору. — Ты что-то пыталась мне сказать этим?
Или просто… просто вела себя, как ненормальная? Но я удерживаю эту мысль при себе.
— Я пыталась сказать, что у меня нет того материнского инстинкта, которого ты ожидаешь. У меня нет привязанности и чувств к Гэвину, которые должны быть. Каждый день я просыпаюсь и надеюсь, что они появятся. И меня убивает, что этого не происходит. Не знаю, что со мной не так, почему я не могу любить своего сына так, как ты. Из-за этого я чувствую себя монстром, ЭйДжей.
Ее заявление настолько ясное и лаконичное, как выстрел в сердце. Слова эти могли бы разбить сердце ребенку, если бы он был достаточно взрослым, чтобы понять. Хотя эта правда — все, что я хотел услышать с тех пор, как родился Гэвин. Именно то, что я боялся узнать. Это было во всех брошюрах о послеродовой депрессии, которые я читал. Ей можно помочь, если она откроется.
— Ти, послушай, я помню, мы уже говорили об этом раньше, и ты отмахнулась, но думаю, что ты страдаешь послеродовой депрессией, детка. Честно, тут нечего стыдиться. Я читал, что это случается со многими. Врачи могут тебе помочь.
Тори громко и раздраженно фыркает на мои слова. Она так же раздражалась, когда я в последний раз поднимал эту тему. Опустив козырек с зеркалом, она снова наносит тонкий слой блеска для губ.
— Я встречаюсь с врачом два раза в неделю, ЭйДжей.
— Да? — Почему она не говорила об этом? Чего тут стыдиться? Не понимаю.
— У меня нет послеродовой депрессии.
— Твой врач — настоящий врач? — спрашиваю я. В какой-то момент мы перестали быть парой, которая никогда не спорит — спасибо моей способности закрывать на все глаза — мы стали парой, в которой никогда нет согласия. По крайней мере, гнев заставляет меня чувствовать себя именно так.
— Не будь ослом, — говорит она, захлопывая козырек, — у меня есть веская причина вести себя так.
— Позволь мне угадать... так сказал твой врач? — Я зашел слишком далеко. Ничего не мог поделать. Я пожалею об этом, а может и нет.
— Знаешь, — говорит она, — все было так прекрасно между нами, когда мы договорились быть проще. Тебе не нужно было знать каждую мелочь о том, что творится в моей голове. И мне не нужно было тратить время на то, чтобы понять, что у тебя в голове пусто. — Теперь мы переключились на детский режим. Мне это не интересно.
Хотя, может, позволить себе маленькую колкость…
— И если бы ты помнила, что каждый день нужно принимать противозачаточные таблетки...
Она тянется к ручке двери, пока я веду ее тупую маленькую «Ауди».
— Выпусти меня, — требует она.
— Мы сейчас на шоссе. Не устраивай сцену, — говорю я сквозь смех. Мой смех вызван гневом, а не желанием унизить, и в данный момент это единственная реакция.
— Останови или я открою дверь, — рычит она.
— Наш сын на заднем сиденье, ради Бога. Хоть каплю достоинства в себе найди.
Если бы сейчас я мог ясно мыслить, я бы думал, что говорю, но это лишь ответ на ее поведение и слова в последние несколько месяцев — и это еще одна ее черта, которая меня шокирует. Эта девушка была самой спокойной и веселой, когда я впервые встретил ее. Гребаный год спустя она угрожает мне выпрыгнуть из движущейся машины. Господи, как же мы дошли до такого? Знаю, что я неплохой муж. На самом деле, я чертовски хорош, учитывая то, что обращаюсь с ней, как с золотом.
Да, Гэвин не понимает, что сейчас делает его мать, но я не хотел бы когда-нибудь рассказывать ему о том, что она выскочила из движущейся машины. Не думаю, что Тори способна сделать что-то настолько глупое, но она кричит так громко, как никогда раньше.