Тринадцать. У меня есть дочь-подросток. Это звучит невероятно, ведь твоя мама и я сами были подростками, когда ты родилась. Сколько лет прошло с того дня, как я держал тебя на руках — с того первого и последнего дня — с того дня, когда отдал тебя двум незнакомцам. Надеюсь, они дали тебе жизнь, которую ты заслуживаешь. Четыре тысячи семьсот сорок пять, детка — вот сколько дней прошло.
Сегодня я скучаю по тебе больше, чем в последние четыре тысячи семьсот сорок пять дней, потому что каждый проходящий день словно отдаляет тебя от меня на несколько километров.
Проснувшись в день годовщины одного из худших событий в моей жизни, я не могу заставить себя открыть глаза. Тори тоже вспоминает о той ночи, когда пыталась покончить с собой? Всякий раз, когда мы заводим разговор о том, что было в прошлом году, я боюсь расстроить ее и вызвать очередной срыв. Не думаю, что был ответственен за произошедшее в тот день, но она никогда мне ни о чем не рассказывала... разве что о каких-то старых воспоминаниях, появляющихся в ее голове и вызывающих растерянность. Так и живем с секретами — она со своими, а я со своим. Хотя мой секрет кажется маленьким по сравнению с тем ящиком Пандоры, что скрывает в себе ее разум.
— Доброе утро, — хрипло произносит она. — Хочешь, приготовлю тебе что-нибудь на завтрак перед тем как ты уедешь?
— М-м-м, я бы не отказался от французских тостов, если ты сделаешь, — говорю я, медленно открывая глаза. Чувство облегчения наполняет меня, когда вижу ее спокойной, проснувшейся в нормальном настроении.
— Ты их получишь. Гэвин тоже любит французские тосты.
— Я это заметил, — говорю я, стараясь вести себя нормально, насколько это возможно. — Какие планы на сегодня?
Я говорю то же самое, что в прошлом году в этот день. Все начиналось так обыденно, а потом вылилось в настоящий ужас.
— Встречаюсь с мамой в обед, плюс у меня есть кое-какие дела. Еще думаю убрать пару шкафов, если успею, но посмотрим.
Я заметил, что она постоянно чем-то себя занимает. Тори редко просто садится и включает телевизор или компьютер. С тех пор как вышла из реабилитационного центра, она всегда такая. Нет, тут ничего плохого, но иногда, вечером, меня бесит, что она не может сесть и отдохнуть. Хотя предпочитаю терпеть такую жизнь, а не то, что могло бы быть.
— Почему ты так нервничаешь?
Я прикусываю губы и качаю головой.
— Я не нервничаю, — лгу я.
— Я знаю, что за день сегодня, ЭйДжей. Давай не сосредотачиваться на этом, ладно?
— Ладно, — соглашаюсь я, подняв руки в защитном жесте.
Во время завтрака и сборов на работу, я говорю очень мало. Я обычно говорю очень мало. Боюсь говорить слишком много. Словно застрял в этом вращающемся колесе эмоций, и с каждым днем чувствую себя чуть больше клаустрофобом. Человек, которым я был два года назад, кажется далеким воспоминанием о знакомом, которого я когда-то знал. И я спрашиваю себя, что я сделал с собой, пока пытался изо всех сил притворяться плотиной на пути водопада — того, что постоянно захлестывает этот нерушимый барьер. Эти постоянные мысли внушают страх — я боюсь утонуть посреди всего, что окружает меня.
Забираю свой обед из холодильника, хватаю пальто, целую Гэвина на прощание и безмолвно покидаю дом. Это наша рутина. Мы не ожидали, что прошлое станет такой неотъемлемой частью нашего настоящего и будущего, иначе мы бы хоть раз предположили, что когда-нибудь просто перестанем разговаривать.
В момент, когда холодный воздух касается лица, напряжение в моих плечах, груди и голове уменьшается. Дышать становится немного легче, и что-то вроде счастья накрывает меня. Я часто напоминаю себе Хантера таким, каким он был в течение многих лет после смерти Элли. Настроение в доме такое, как будто и в правду кто-то умер.
Сегодня работаем чуть дольше, чем обычно, но это дом площадью в триста квадратных метров, и деревянная отделка там нужна в каждой комнате. С тех пор как работаем только вдвоем, мы работаем каждый день. Обычно Хантер приезжает раньше, так как завозит девочек на автобусную остановку ранним утром, но сегодня его грузовика на подъездной дорожке нет. Сегодня он опаздывает. Странно.
Выпрыгиваю из грузовика и заношу инструменты внутрь, и как всегда звонит мама. Она дожидается, пока я ухожу из дома, и обязательно уделяет время, чтобы проверить, как я справляюсь. Справляюсь. Вот как она оценивает сейчас мою жизнь. Я просто справляюсь с последствиями психического заболевания.
— Привет, мам, я сейчас захожу внутрь этого гигантского ящика с...