Кэмми мало знает Тори. Она поверила бы, если бы знала.
— Сейчас мне нужно выбросить все это из головы. Я не могу думать об этом. Итак, о чем ты хотела поговорить?
Она берет меня за руку и тянет к дивану, и я понимаю, что дело плохо.
— Ты же не забираешь у меня Эвер, правда?
Сейчас это беспокоит меня больше всего. Гэвин мой, я в этом уверен, но Эвер не принадлежит ни одному из нас.
— Я говорила с агентством по усыновлению в Пенсильвании. Сейчас они ведут дело Эвер. И хоть мне и дали временное разрешение на опеку, они не в восторге от того, что я забрала Эвер, покинула свое место жительства и приехала с ней сюда. Агентство сообщило мне, что Эвер нужно немедленно вернуться в Пенсильванию. Она будет там до тех пор, пока они не назначат слушание по определению опеки над ней.
Щеки Кэмми краснеют, и я понимаю, что она делает все возможное, чтобы скрыть свои эмоции. А они такие же, как мои. С момента, как увидел Эвер, я надеялся, что вселенная не окажется настолько жестокой, чтобы забрать ее у меня дважды. Но имея на руках кучу дерьмовых карт, я должен был предполагать что-то подобное.
— Эвер, сможешь посидеть с Гэвином несколько минут, пока я разговариваю с Кэмерон?
Я подмигиваю ей, чтобы она не заподозрила, о чем мы говорим. У меня не укладывается в голове, как рассказать тринадцатилетнему подростку обо всех этих юридических нюансах.
— Да, несколько минут смогу, — говорит она с улыбкой и щекочет Гэвина под подбородком.
Увожу Кэмми в спальню и закрываю дверь. Я должен быть сильным ради нее, ради Эвер... ради всех нас.
— Мы знали, что это может произойти, Кэм.
— Я не могу потерять ее снова, — тихо плачет она.
Я обнимаю ее и веду к кровати, усаживаюсь на краю и сажаю Кэмми рядом.
— Посмотри на меня, — говорю я ей, мягко поворачивая ее голову за подбородок. — Мы не потеряем ее снова.
Губы Кэмми сжаты, а плач становится все горше.
— Это были лучшие дни моей жизни, ЭйДжей. Теперь я должна остаться в Пенсильвании, пока там все не выяснят, — говорит она.
— Я тоже поеду.
Она качает головой:
— У тебя есть работа и Гэвин. Ты не можешь просто бросить работу и увезти его. Я позабочусь об этом. Я не собиралась сюда приезжать и менять твою жизнь. И эта история с твоей женой… это моя вина, не так ли?
Я крепко сжимаю ее плечи, решительно глядя в глаза.
— Даже не думай об этом. С Тори все было сложно в течение уже очень долгого времени. И я бы не стал увозить Гэвина. Хантер может придержать заказы на пару недель.
Кэмми шмыгает носом.
— Это не на пару недель. Мне сказали, что слушание может быть назначено и через полгода.
Дочь вернулась в мою жизнь менее семидесяти двух часов назад, и теперь мне говорят, что я должен попрощаться с ней. Я не могу этого сделать.
— Я не хочу, чтобы ты проходила через это в одиночку, — говорю я Кэмми. — Я хочу быть там ради Эвер. Ради нас.
Кэмми хмурится. На ее лбу появляются морщинки, которых я раньше у нее не замечал, но каким-то образом она все равно выглядит еще красивее. Как еще мне показать ей, что я на сто процентов уверен в этом? Черт.
Скользнув руками по плечам к теплым щекам, я обхватываю ее лицо ладонями и смотрю в блестящие глаза.
— Я здесь. Здесь, где бы ни была наша дочь. Наша дочь, Кэм. Она наша, и мы будем сражаться за нее до конца. Тринадцать лет — это слишком долгий срок для любого родителя, которого разлучили с ребенком. Мы не позволим этому случиться снова.
На этот раз она не говорит ни слова, не спорит, не отстраняется. Что-то внутри меня раскрывается и рвется на части, когда я наклоняюсь, не думая ни о чем, и прижимаюсь лбом к ее лбу, вдыхая ее запах — он совсем не изменился за все эти годы. Я помню все, и прямо сейчас не могу остановить себя. Скольжу ладонью по ее щеке, пальцами касаюсь ушей, и мое сердце бешено бьется в груди. Внутри все болит от любви к Кэмми.
— ЭйДжей, — вопросительно шепчет она. — Что мы делаем?
Я хочу сказать ей, что делаю то, что хотел сделать все последние тринадцать лет, но знаю, она спрашивает не об этом.
— Нам обоим сейчас плохо. Мы не можем, — произносит она.
— Почему мы должны быть взрослыми?!
Мне хочется забыть о сегодняшнем дне, обо всем, кроме Гэвина. Хочу забыть прошлое, и я уже провел так много времени, пытаясь это сделать.
— Нам уже не семнадцать, — отвечает она просто.
— Когда ты не рядом со мной, Кэм, в моей жизни все идет наперекосяк. В меня словно ударяют тяжелые кирпичи. Я распадаюсь на части. Разве плохо, что я хочу заменить плохое хорошим?