Кристофер с трудом поднимается без помощи рук и пересаживается поближе к какой-то трубе, облокачиваясь на нее. В ближайшее время они, похоже, не собираются покидать этот подвал.
Наступает ночь, и понять это можно лишь по тому, как проникающие в подвал солнечные лучи сменяет тусклый свет уличных ламп. Помещение почти полностью тонет во тьме, и это вызывает мурашки по всему телу. Чертовски хочется пожаловаться на то, что здесь холодно и сыро. Хотя бы к запаху он умудряется привыкнуть и очень надеется, что от него теперь не несет так же.
Кристофер поддается дреме к середине ночи, но с утра его будит собственный желудок. Вчера он совсем ничего не успел съесть, кроме утреннего кофе. Сейчас он даже жалеет, что не стал пить ту гадость, что принес ему ассистент. Желудок возмущенно урчит, будя не только самого Криса, но и Джейсона. Тот в очередной раз бросает на него взгляд, обещающий, что обедать будут Кристофером.
Впрочем, вместо того чтобы что-то произнести, Джейсон опять лезет в свою сумку. Кристофер играет про себя в увлекательную игру-угадайку: что же он достанет из нее? Нож? Наверное, нет – он вроде как угрожал ему когтями. Хотя кто знает этих дикарей? Может, пользоваться когтями ему просто привычнее. Игра заканчивается быстро, потому что, кроме ножа, вариантов в голову больше не приходит.
К удивлению Криса, волк достает из сумки купленный в какой-то забегаловке суп навынос. Или украденный? Желудок тут же откликается урчанием. Кристофер смотрит на контейнер в руках Джейсона немного завороженно. Очень хочется этот суп отобрать.
Коуэлл некоторое время смотрит на Криса, а потом подходит к нему и присаживается рядом.
– Если ты сейчас начнешь гундеть, я заткну тебе рот обратно. Итак, ты начнешь?
Кристофер мотает головой. Ему сейчас чертовски хочется укусить наглеца за лицо, чтобы тот не вел себя так высокомерно. Приходится успокоить внутреннее возмущение. Джейсон развязывает тряпку и вытаскивает комок, насквозь пропитавшийся слюной. Кристофер кривится, разминая челюсть. Ему и самому противно, но Джейсон не выказывает никакого отвращения.
Во рту ужасно сухо, и Крис пару раз сглатывает.
– Руки развяжешь?
Волк приподнимает брови – на его лице в первый раз появляется какая-то эмоция кроме ненависти. Кристофер готов поклясться, что Коуэлл сильно удивился его наглости. Удивление сменяется уже привычным раздражением.
– Нет.
Кристофер лишь вздыхает, принимая ответ. Он надеялся еще раз попытаться сбежать. Хотя, вообще-то, сейчас волк меньше всего этого ожидает. Это правда, что Олдридж сейчас отдаст последнее ради тарелки супа, только вот если он отсюда выберется, то сможет позвать на помощь. И вот тогда у него будет не только тарелка супа (горячего, между прочим!), но и какой-нибудь гарнир, и десерт.
От таких мыслей голод становится лишь сильнее. Один рывок вперед – и вот он уже бежит к той самой дыре, из которой сочится свет. Сзади слышится ругань. Крис не может сдержать злорадства. Пусть руки у него и связаны, но ноги-то нет.
Впрочем, Джейсон пребывает в шоке чуть меньше, чем Кристофер рассчитывает. Он вскрикивает, когда его с рычанием хватают за шкирку. Воротник чуть придушивает, заставляя захрипеть.
У него не вышло.
Осознание приходит в момент, когда тело летит к ближайшей трубе и врезается в нее. Боль растекается по заведенной за спину руке. Напротив него во весь свой внушительный рост стоит Джейсон.
Только сейчас Кристофер понимает, что в том, наверное, около двух метров. Ему приходится согнуться, но сейчас это выглядит еще более пугающе. В глазах сверкает такая дикая, первобытная ярость, что Крис замирает. Даже испачканная супом рубашка не делает волка менее устрашающим. Тело Кристофера парализует, а сердце колотится как бешеное.
Джейсон делает шаг к Крису, и тот отшатывается обратно к трубе, вновь ударяясь, но в этот раз обеими руками. Не провоцировать, не двигаться, не дышать.
Коуэлл брезгливо морщится, он явно еле держится, чтобы не сплюнуть от отвращения или не ударить его. В этот момент Кристофер не может решить, что было бы хуже. К счастью, Джейсон просто разворачивается и садится на землю, стягивая грязную рубашку.
Кристофер наконец может втянуть в себя воздух. Он даже не верит, что все обошлось. Сердце все еще пытается вырваться из грудной клетки, и, если бы у Криса были свободны руки, он бы приложил их к груди, чтобы успокоить капризный орган.
Больше он не думает о том, что земля влажная, – просто ложится, свернувшись калачиком. Вчерашняя укладка уже давно потеряла форму, превратившись в черт знает что, а теперь волосы еще и искупались в грязи. Правда, в этот конкретный момент Крису откровенно плевать, он просто радуется, что все закончилось относительно мирно.