- Мы доедем с вами до Перепутья, - добавил эльф, и эти слова очень успокоили Алимета, не желавшего, чтобы нападение кочевников повторилось.
- Если всех нас не занесет снегом, - проворчал Восточный Колдун и зябко повел плечами, - Я же говорил, что не отвечаю за последствия! То разбойники, а теперь этот жуткий холод и ветер! С этим мириться нельзя.
Не успел он произнести эти слова, по степи пронесся особенно сильный, могучий порыв ветра. Вместе с ним над заснеженной землей прокатился странный звук, похожий на голос. Сначала он походил на рокот огромной волны, а потом рассыпался звоном серебряных колокольчиков.
- Бараум! - произнес голос, и буря в ту же секунду стихла.
Тишь и покой опустились на степь. Снег улегся, ветер исчез. И даже воздух, казалось, потеплел. Люди, ехавшие в караване, изумленно переглядывались друг с другом. Алимет безо всякой насмешки почтительно поклонился чародею.
- Ваша светлость!
- Это не я! - замотал головой Восточный Колдун, - Это какое-то постороннее колдовство.
Странные слова вдруг прокатились по степи и растаяли в воздухе. Буря прекратилась, как по волшебству. Вернее именно по волшебству. Ни Элиа, ни Кадо и Ронф в этом не сомневались.
- Ух, ты, колдовство! - удивился Ронф, оглядывая посветлевшее небо и притихшую степь.
- Это царица, - с уважением сказал Кадо.
- А что она сказала? - с любопытством спросил Ронф, - Какое-то чудное слово. По-эльфийски что ли?
- Нет, - ответил Элиа, - Это Старая Речь, язык древности. Этим словом обозначается колдовская сила, дающая начало всему. Оно используется чародеями как охранное заклинание.
- Только не произноси его вслух, - попросил Кадо.
В его голосе прозвучало опасение. Это смутило Элиа и опечалило обоих друзей.
- Я стал слишком..., - начал Элиа.
- Не то что бы, - поспешно перебил его Кадо, - Но лучше тебе не говорить заклинаний.
- Это из-за того, что у него такие бешеные глаза? - совсем неделикатно поинтересовался Ронф, - Да, лучше тебе помалкивать, Эл. А то людишки тебя пугаются. Надо лошадей ваших успокоить. Не то разбегутся, и сами будем тащить всю кладь. Столько подарков насовали коротышки вашему Чародею. Слушай, Элиа, а где ж твоя Гвендалева булавка?
Элиа ощупал плащ на груди в том месте, где должна была находиться золотая булавка для галстука с изумрудным глазком, подаренная Чародею Олто Твинклусом. Булавка исчезла.
Женщины перевязали раненых и оплакали убитых. Разбросанные тюки были загружены в телеги, опрокинутые повозки поставлены на колеса. Лошади впряжены в оглобли, верблюды навьючены. Караван постепенно приходил в себя и готовился тронуться в путь. Пока этого не произошло, некоторые купцы наскоро жгли костры и отогревались чаем, отдающим дымом. Нежданным спасителям тоже поднесли по кружке этого горячего напитка. Все они с радостью приняли угощение, не отказался даже эльф, хотя Алимет и думал, что дети Чудного народа весьма привередливы. Эзельгер сидел на краю одной из телег, прихлебывая чай, а Харлифа, одна из дочерей Орсуфа, забравшись в телегу позади него, заплетала эльфу волосы в косички, причесывая его на армаисский лад. "Вот бесстыжая девчонка, - удивлялся Алимет, глядя на них, - А эльф какой странный! Позволяет человеку до себя дотрагиваться." Перехватив его взгляд, Эзельгер мимолетно улыбнулся и кивнул старшине купцов.
- Ты спрашивал, как вы можете отблагодарить нас, - сказал он, - Возможно, ты поможешь нам в наших поисках. Ты и твои люди могли видеть наших друзей, которые со дня на день проезжали здесь. Они тоже едут к Перепутью, поэтому ваш караван мог встретиться с ними. Это двое юношей лет восемнадцати-двадцати и гоблин также молодого возраста.
Алимет смущенно опустил взгляд. Он почему-то ожидал услышать именно такое описание. В нем снова, как во время битвы с кочевниками, заговорила совесть.
- Мы встречали ваших друзей, - потупившись, проговорил он, - Всего лишь несколько часов, как мы расстались с ними.
- Правда? - обрадовался гном, гревший руки у костра и кормивший своего пони овсом из дорожного мешка, - Где же они?
- Я говорил, что мы перед вами в неоплатном долгу, - вздохнул Алимет, - Так оно и есть. Мы оставили ваших друзей на предыдущей стоянке. Один из них, юноша по имени Элиа, вел себя крайне странно. Он пугал людей в караване.
- И вы бросили их одних в степи зимой? - возмутился Восточный Колдун.
- Мы дали им запас еды, дров и еще одну лошадь, - смущенно пожал плечами купец, - Но вы правы, так не должно было поступать, и я сожалею.
Эльф укоризненно покачал головой, уже полностью покрытой косичками, сплетенными в узел на затылке, и поднялся на ноги.
- Они где-то неподалеку, едут за нами, - сказал он, берясь за повод своей лошади, - Я поскачу им навстречу.
- А как ты их узнаешь? - удивился воин Крылатого Льва, - Ты же никогда их не видел.
- Мой внутренний эльфийский голос подскажет мне, - насмешливо ответил Эзельгер и вскочил в седло, не касаясь стремян.
Харлифа, дочь Орсуфа, сидела в телеге, не сводя с него восхищенных глаз. Эльф подмигнул ей, снял с мизинца перстень с мерцающими самоцветами и бросил девушке, видимо, в благодарность за то, что она его причесала. Харлифа покачала головой, подошла к лошади эльфа, взяла ее за уздечку, вернула перстень и что-то сказала шепотом. Эзельгер рассмеялся, склонился к дочери погонщика и поцеловал ее в щеку. Потом хлопнул лошадь по шее и ускакал по обратной дороге на север. "Ну и эльф!" - опять удивился Алимет, глядя на снежный шлейф, поднимавшийся из-под копыт белой кобылицы Эзельгера, когда она уносилась прочь.
Элиа чувствовал себя очень неловко. Дело было не в Гвендале. Чародей не был падок на золотые украшения и наверняка счел бы пропажу булавки мелочью. Нет, юноше было стыдно перед добрым Олто Твинклусом, чье поручение он взялся исполнить, да так неаккуратно это делал. Вероятно, булавка потерялась во время сна на стоянке каравана, которую друзья покинули около получаса назад. Элиа вернулся туда, попросив Кадо и Ронфа идти дальше, не дожидаясь его. Он надеялся, что булавка отыщется под снегом, которым ее не очень сильно занесла буря, и обещал, что скоро нагонит спутников. Место недавней стоянки было уже не так легко узнать. Утоптанная людьми, лошадьми и повозками площадка в стороне от дороги превратилась в мягкий белый ковер, с которого почти стерлись следы пребывания путников. Отпечатки ног и колес, пепелища костров, все было покрыто снежной пылью. Элиа опечаленно вздохнул и споткнулся, наступив на полу своего плаща. Ворот расстегнулся, и юноша увидел булавку. Она, оказывается, была приколота к плащу с внутренней стороны. Он сам забыл, когда сделал это. Элиа порадовался тому, что пропажа нашлась, и подосадовал на себя за то, что по собственной вине задержался в пути. Плотнее запахнувшись в плащ, он повернул обратно на юг, и вдруг услышал впереди на дороге гулкий топот. Кто-то скакал во весь опор ему навстречу. Должно быть, это Кадо не вытерпел и решил присоединиться к нему. "Вот нянька нашлась!" - подумал Элиа с досадой, поскользнулся на льду, скрывавшемся под слоем снега, и упал.
Хлопья снега взметнулись из-под ног и залепили ему лицо. Лежа на боку и моргая глазами, Элиа увидел силуэт всадника, который остановил коня, спрыгнул на землю и подошел к нему. Элиа сразу понял, что перед ним не Кадо. Приехавший был гораздо выше ростом и худощавее. На нем был длинный развевающийся плащ и богатая одежда. Незнакомец сделал несколько шагов к лежащему на земле Элиа и тоже поскользнулся. Он упал рядом, и они оказались лицом к лицу. То был эльф по виду совсем юный и совершенно незнакомый. У него была странная прическа как у кочевника, высокие скулы и холодные серебристо-серые глаза. В тот миг, когда Элиа встретился с ними взглядом, у него внутри что-то дрогнуло. Он готов был поклясться, что и в глазах эльфа что-то дрогнуло тоже. Но потом эльф моргнул, и его глаза снова стали холодными.
- Чего разлегся? - спросил он, легко поднимаясь на ноги, - Я приехал за тобой. Поехали, тебя ждут твои друзья.
- Вы знаете моих друзей? - удивился Элиа.
Он протянул руку, предполагая, что эльф поможет ему подняться, но тот взял его за шиворот и поставил на ноги.