С тех пор, как она смотрела вслед Джошуа, уходившему из ее жизни, прошло почти две недели. Двенадцать долгих дней, если быть точной. Несмотря на близкое соседство, она видела Джошуа лишь однажды, когда их машины столкнулись в переулке. Впрочем, увидела она лишь приветственно помахавшую руку и два детских личика в заднем стекле.
Однажды вечером она набралась смелости позвонить и узнать, как себя чувствует Джейми. Неизвестно, что было сильнее — искренний интерес к здоровью мальчика или тоскливое желание снова услышать этот низкий грудной голос. Однако к телефону подошла Мэри Харрингтон, которая дружески заверила ее, что Джейми полностью оправился, и пообещала передать сыну, когда тот вернется, что звонила Клеменси. Однако он не позвонил. По крайней мере, когда она была дома.
Но, с другой стороны, домой она в последние дни приезжала только ночевать, каждый вечер возвращалась поздно, когда близнецы уже спали.
— Я буду скучать по тебе, Клем. И все остальные тоже.
Клеменси вздрогнула, поняв, что на несколько секунд совершенно забыла о присутствующей в кабинете женщине.
— Время от времени я буду возвращаться.
— Но ты уже будешь не в нашем отделе. Это совсем не то.
— Не то, — грустно согласилась Клеменси, поняв, что тоже будет тосковать по коллегам, с которыми проработала четыре с половиной года. — Но сегодня лить слезы я не буду, — пошутила она. — Приберегу их на завтра. — Завтра… Последний день в этом отделе. — Впрочем, ты и сама здесь надолго не задержишься, — улыбнулась она, смерив взглядом светловолосую подругу.
Та улыбнулась в ответ и одернула просторный белый халат, который начала носить, как только узнала про свою беременность — куда раньше, чем было необходимо.
— Становится заметно, правда? — гордо поинтересовалась она.
Клеменси кивнула, с трудом сдерживая смех. Срок у подруги был ничтожный.
— Мне еще повезло. Я чувствую себя по-прежнему, — с увлечением продолжила коллега. — А вот мою сестру начало выворачивать наизнанку чуть ли не с первого дня.
— Серьезно? — сдвинула брови Клеменси. От невинных слов подруги у нее побежали по спине мурашки.
— Ладно, еще увидимся.
Как только дверь закрылась, Клеменси полезла в сумку, вынула ежедневник и начала листать страницы. Внезапно ее пальцы налились свинцом. Она еще раз сверила даты. Ошибки не было. Задержка на три дня.
В последнее время она была так занята, что ничего не заподозрила. Клеменси отодвинула кресло от стола и молча уставилась в окно. Последние две недели она испытывала сильный эмоциональный и физический стресс. Ничего удивительного, что цикл, обычно регулярный, нарушился. А тошноту, с которой она проснулась сегодня утром, можно было объяснить чем угодно. Может, вчера съела что-нибудь. Одну из этих бацилл, вызывающих суточное расстройство желудка.
Клеменси глубоко вдохнула и попыталась справиться с подступающей паникой. Разве можно забеременеть после одной ночи? Она быстро сделала равнодушное лицо. В кабинет вошел начальник их отдела с папкой под мышкой.
— Клеменси, я вот что подумал… Боже мой, да на тебе лица нет! — осекся он. — Немедленно в постель. Я попрошу кого-нибудь закончить твой отчет. Отправляйся домой. Это приказ.
— Спасибо, — тихо сказала она. — Сейчас. — Но сначала надо было позвонить.
Как только начальник вышел, она дрожащей рукой сняла трубку. Несколько минут спустя выяснилось, что врач сможет принять ее только завтра во второй половине дня.
Вскоре Клеменси, боровшаяся с очередным приступом тошноты, осторожно объезжала деревенский пустырь, бдительно наблюдая за толпой зевак. Те собрались, чтобы понаблюдать за возведением огромного шатра на месте, где завтра должен был состояться вечер танцев. Бригада рабочих вытаскивала из белого фургона плетеные столы и стулья. Еще одна бригада торопливо развешивала лампочки на соседних деревьях.
Но рабочих Клеменси едва заметила. Внутри нее растет ребенок Джошуа… Неужели это правда? В желудке урчало, во рту стояла горечь. О боже, сейчас ее вырвет…
Через несколько томительно долгих секунд она свернула в свой переулок, поставила машину на тормоз, выскочила, опрометью побежала в дом и, не закрыв дверь, нырнула в ванную как раз вовремя, чтобы ее стошнило в раковину.
Ноги были ватными. Она постояла, вцепившись в раковину, пока не прошел приступ, а потом собралась с силами, открыла кран и умылась. Думая, что ей никогда в жизни ей не было так скверно, Клеменси неуверенно выбралась из ванной и чуть не упала, увидев в проеме открытой двери высокую худую фигуру со свертком в руке.