Наши зеркальные улыбки померкли, когда я опустила голову и поцеловала его. Он провел моими бедрами по своей эрекции.
Я приподнялась настолько, чтобы он вошел в меня до конца. Опьяненная этими ощущениями, я не могла пошевелиться. Я просто хотела остаться в этой позе навсегда. Я столько раз представляла себе это ощущение, и, несмотря на то что у меня были другие мужчины, я не могла сравнить их или то, что я делала с ними, с тем, что Фишер был внутри меня.
Он сел и поцеловал меня.
Он перекатил нас снова и снова.
Руки и ноги спутались, простыни сплелись воедино.
Взгляд его глаз, когда он двигался во мне, — такой напряженный. Его сильные руки по всему телу, переплетенные с моими пальцами и запутавшиеся в моих волосах, когда он целовал меня.
Прошептанное обещание никогда не забывать этот момент — такое душераздирающее.
Сосредоточенное выражение и напряженные мышцы его челюсти и лица, когда он убедился, что я кончила раньше него, но всего на несколько секунд. В тот момент меня захлестнуло столько эмоций.
Я никогда в жизни не чувствовала себя такой уязвимой, меня пронизывал страх, что я только что подарила ему нечто гораздо большее, чем свою девственность.
После долгих минут неподвижности, когда он рухнул на меня сверху и все еще был внутри меня, он откатился в сторону.
— Мой психотерапевт будет очень зол на меня.
Я придвинулась к нему, найдя свое новое любимое место — мое обнаженное тело, прижатое к его. Мое лицо в ложбинке его шеи, его волосы в моих волосах, а его рука на моей попе.
— Почему? — спросила я.
— Потому что она сказала мне сделать шаг назад, чтобы не отвлекаться на физическую составляющую моих отношений.
— Я бы получила второе мнение. Потому что, по моему скромному мнению, мы должны сделать это снова… может быть, даже много раз.
Фишер усмехнулся.
— Я поддерживаю это мнение. — Поцеловав меня в макушку, он пересел на край кровати. — Я собираюсь принять душ. Тебе стоит присоединиться ко мне.
Я села, обнимая его за спину и дразня зубами мочку уха.
— Я иду домой. Ты отвлек меня сексом, но я еще не закончила рассказывать миру о родах, свидетелем которых я стала.
Он повернул голову, чтобы посмотреть на меня.
— Ты хочешь сказать, что роды были более запоминающимися, чем секс?
Я спрыгнула с кровати и быстро оделась.
— Я говорю, что это мое конституционное право — не отвечать на твой вопрос.
— Ты не можешь заявить о своем праве на пятую поправку. — Он схватил свои шорты и прошмыгнул в ванную.
Я помедлила, застегивая лифчик, и несколько секунд разглядывала его каллипигическую фигуру.
— Ты слышал, как я сказал, что эти роды — это один случай из восьмидесяти тысяч?
Секунды спустя он появился из-за угла в трениках и футболке, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.
— Сегодня ночью ты была одной из миллиарда… умноженной на бесконечность. Но если я не оправдал ожиданий одного из восьмидесяти тысяч, то, думаю, мы закончили. — Фишер даже не улыбнулся. Он просто склонил голову.
— Сегодня вечером ты был одним из миллиарда… помноженным на бесконечность.
Если Фишер не выберет меня, не влюбится в меня навеки, если к нему вернется память и он обретет несравненную любовь к Энджи, я знала, что всю оставшуюся жизнь буду лечиться сама.
— Ты прав. — Я протиснулась мимо него, не обращая внимания на его надутое лицо, и схватила с пола в ванной свою футболку. Я стряхнула с нее волосы и натянула на голову. — Энджи дала тебе все. Она хочет, чтобы ты вспомнил, что чувствовал к ней. И если бы на мне было кольцо с бриллиантом, которое ты мне подарил, я бы, наверное, делала то же самое. Пересказывала бы тебе нашу историю тысячу раз и тысячей разных способов. Но для меня неважно, любил ли ты меня тогда, важно лишь то, что ты любишь меня сейчас.
Он повернулся.
— Просто… — прошептала я. — Люби меня сегодня.
Я видела это в его глазах. И я думала, что он скажет это, скажет что-то вроде «Я буду любить тебя каждый день» или «Я буду любить тебя всегда». А какая женщина в здравом уме не хотела бы, чтобы мужчина сказал ей это?
Я.
Значит, либо я была исключением, либо я была не в своем уме.
Фишер потерялся. Я потерялась. И никто не мог помочь мне найти дорогу. Я должна была сделать это сама. Своим собственным способом. В свое время.
Я не могла требовать от Фишера большего, чем готова была дать сама. Если это означало, что ему придется рискнуть потерять меня, чтобы обрести себя, то я соглашусь с этим.