Он приподнял одно плечо.
— Я не… не возбужден.
— К черту листву и экологический этикет. Надо было просто помочиться в кусты.
Я топала вверх по склону, держась в шести футах от него.
— Ты злишься на меня? — спросил он.
— Нет.
— Звучит так, будто ты злишься на меня. Это потому, что у меня есть член, а у тебя нет? Потому что я не просил о члене. Он просто пришел вместе с моим телом.
— Прекрати, — попыталась я сказать совершенно серьезным тоном, но это было трудно.
— Что прекратить? — Он сделал несколько длинных шагов, чтобы догнать меня.
— Прекрати говорить.
— Почему?
— Потому что ты пытаешься меня рассмешить, а я не хочу смеяться. Я хочу злиться.
— Это твой день рождения. Ты не можешь злиться в свой день рождения.
Я остановилась и повернулась к нему лицом, уперев руки в бока.
— Я могу злиться в свой день рождения, потому что вчера вечером я отморозила себе задницу! А когда я попыталась согреться, сработала сигнализация твоего дурацкого грузовика. А потом я всю ночь спала между мамой и Роуз. А они обе храпят. И… — Я начала выдыхаться.
— Ты собиралась попросить меня согреть тебя?
— Нет. Я не собиралась просить тебя. Я просто собиралась прижать свое холодное тело к твоему в спальном мешке.
— Голая? — Его брови приподнялись.
— Я… я не знаю. — Я покачала головой, чувствуя раздражение от того, что он спросил меня об этом. И раздражение от того, что он не перестает ухмыляться.
— Это был бы единственный способ по-настоящему согреть тебя. Мы, оба голые. Ты же медсестра. Ты должна это знать.
Я начала говорить, но не нашлась, что ответить на его тарабарщину.
Он склонил голову набок.
— Ты… ты собиралась залезть в мой спальный мешок голой. Ты собиралась согреться, а потом попытаться согреться по-другому. Я прав? Немного ранний восторг в честь дня рождения.
Мышцы на губах болели так сильно, что я не могла не улыбнуться. Я должна была ухмыляться. Я должна была хихикать.
Фишер не позволял мне быть чем-то, кроме пучка счастья. А разве не в этом смысл жизни? Найти свое счастливое место и оставаться там как можно дольше? Он был моим.
Блаженство.
Улыбки.
Хихиканье.
— А вот и она. — Его и без того огромная ухмылка стала еще шире. Он на доли дюйма опустил мою шапочку, игривым, дразнящим жестом.
— Могу я спросить тебя кое о чем? — Моя улыбка немного померкла.
— Конечно.
— Чего ты боишься больше всего? Возвращения памяти и внезапного осознания того, что ты чувствовал к ней и почему? Разочаровать свою семью, если ты не женишься на ней? Принять неправильное решение?
Он засунул руки в задние карманы и поцеловал меня в лоб.
— Это потерять тебя, пока я пытаюсь поступить правильно.
— А что правильно?
— Это… — он медленно покачал головой, и вдоль его бровей образовались морщинки, — …просто это. Я не уверен. Мне кажется, что почти тридцатилетняя дружба заслуживает чего-то… даже если это просто немного больше времени. И хотя я не помню, чтобы любил Энджи, сейчас я не застрахован от ее чувств. Я также не застрахован от чувств моей семьи. И они все еще надеются, что ко мне вернется память. И эта огромная часть меня, та, что любит тебя, не хочет вспоминать прошлое. Но другая часть чувствует, что я не могу закончить это запланированное будущее, не вспомнив свое прошлое.
— А что, если ты никогда не вспомнишь? Я имею в виду… Я здесь. Я здесь ради тебя. И мое сердце твердо стоит на этом… Я в этом до тех пор, пока я в этом. Но мой мозг в конце концов попытается взять верх над моим сердцем в попытке самосохранения. Ты не отменил свою свадьбу. Если к тому времени ты не вспомнишь… что тогда? Ты женишься на ней?
— Нет. Я не женюсь на ней. Я… Я…
Он не знал. Как он мог?
— Я откладываю это.
— Откладываешь? — У меня отпала челюсть. — Ты откладываешь то, что хочешь, чтобы произошло, только на более поздний срок.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал? Что бы ты хотела, чтобы я сделал, если бы была на месте Энджи?
— Я бы хотела, чтобы ты любил меня. Любил меня сейчас. Любил меня без всяких вчерашних дней. А если ты не сможешь полюбить меня так, тогда я бы хотела, чтобы ты отпустил меня.
Он медленно кивнул.
— Тогда я отпущу ее.
Я не могла поверить, что он это сказал. Он сказал это без колебаний. Он сказал это с такой ясностью, что мое сердце на секунду замерло.