Я усмехнулась.
— Вообще-то да. Они очень близки.
Роуз прочистила горло и зажала рот рукой, чтобы скрыть неизбежный смех. Рори это не показалось таким уж смешным.
— Это мило, дорогая. Это серьезно? Скоро ли я буду присутствовать на свадьбе своей внучки?
— Это серьезно, но свадьбы не будет. Сначала я хочу закончить обучение.
Рори…
Олицетворение матери, которая ждет, когда ее дочери разобьют сердце. И она не ошиблась. Сердце уже было разбито, и казалось, что впереди еще больше боли.
— Ну, я надеюсь, что мы с ним встретимся.
— Я тоже.
— Кстати, о Фишере… — заговорил дедушка, и на секунду я забыла, что имя Фишера только что было упомянуто. Мне показалось, что дедушка волшебным образом знает или разгадал мой секрет. — Как он себя чувствует после аварии?
— Да, — вклинилась бабушка. — Он вспомнил свою невесту?
— У него все хорошо. — Рори изобразила правдоподобную улыбку. — К нему вернулось несколько недостающих воспоминаний, но не настолько, чтобы вспомнить, что он помолвлен с Энджи. Так что это было немного сложно. И я не уверена, что они останутся вместе, если честно.
— Почему? — спросила бабушка.
— Возможно, в этом деле замешан кто-то еще.
— Что? — Бабушка прижала руку к груди, задыхаясь.
— На данный момент все сложно, но мы подозреваем, что он нашел кого-то еще.
— Ну, кто-то должен образумить этого молодого человека. Он не может просто так бросить свою невесту. И какой женщине придет в голову украсть чужого мужчину после ужасного несчастного случая?
Роуз смотрела на меня, как старшая сестра, которая только что поняла, что ее младшая сестра вот-вот попадет в беду.
— Ну, мам, если честно, Фишер, и эта другая женщина, если и есть, то он не помнит Энджи. Она, по сути, была незнакомкой, претендующей на то, чтобы стать его другом на всю жизнь и любовью всей его жизни. Мы не можем полностью винить его за то, что он не чувствует того, что, по его мнению, он не должен чувствовать, и поэтому ему легко… отвлечься на кого-то другого.
— Возможно, я дам Фишеру поблажку. — Бабушка нахмурилась. — Но не шлюхе, подобравшейся к нему.
Мама Рори была откровенной, как и мама моего отца, только по-другому. Однако они обе, вероятно, согласились бы с тем, что я шлюха.
Рори вздрогнула, и Роуз тоже. А я? Нет. Я не вздрогнула. Я видела это с обеих сторон. И поскольку я видела это с обеих сторон, я решила, что нам всем нужен небольшой момент прихода к Иисусу.
— Это я, — сказала я.
— Извини. Что, дорогая? — сказала бабушка, улыбаясь мне… шлюхе.
— Я шлюха.
— Риз, — прошептала Рори, закрывая глаза и качая головой.
— Прости? — Бабушка прищурилась.
Сделав глоток воды, я спокойно поставила ее на стол и усмехнулась.
— Фишер — мой парень. Мы полюбили друг друга более пяти лет назад. И как бы неправильно это ни казалось всем остальным, единственное, что было неправильно, — это время. Но у нас появился неожиданный второй шанс. И мы снова влюбились. Точнее, я никогда не переставала любить его, но он… он снова влюбился в меня. И он не помнит, какими мы были до этого. И это разбивает сердце и расстраивает. Но это также прекрасно и, возможно, даже идеально. И я понимаю, что всем остальным очень тяжело это проглотить, но наша любовь не имеет ничего общего с Энджи. Я не думаю, что ее связь с человеком, который ее не помнит, делает то, что у нас есть, неправильным. Так что давайте возьмем тайм-аут и не будем называть людей шлюхами, когда мы не ходили в их обуви. Я понимаю, что это часто христианский путь, но я думаю, что могу любить Бога и любить каждого из его детей, не осуждая никого. И, насколько я знаю, вы также сидите за одним столом с моей матерью-лесбиянкой и ее партнершей, которых мы очень любим. И трудно представить, что в их любви есть что-то неправильное. Разве мы все не согласны?
Роуз вытерла слезу с лица, и в глазах Рори тоже блеснули эмоции.
Мои бабушка и дедушка выражали ровную смесь шока и смущения.
Я встала, бросив салфетку на стол.
— Я собираюсь уделить несколько минут себе. Позовите меня, когда подадут пирог.
Никто не проронил ни слова. И я была благодарна. Мне не нужны были извинения или неловкие попытки объяснить предыдущий разговор, в котором меня назвали шлюхой. Если бы я не была шлюхой, это могла быть чья-то дочь или внучка.
Каждый человек для кого-то значит целый мир. Или, по крайней мере, должен.
Рухнув на кровать, я позвонила Фишеру. После нескольких гудков вызов перешел на голосовую почту. Тогда я позвонила еще раз… и еще.
На четвертый звонок он ответил.