Или… и это видение мне нравилось больше всего… в конце концов нам пришлось бы отказаться от утреннего секса, потому что мы просыпались бы от топота маленьких ножек, бегущих к нашей спальне, чтобы разбудить нас. И каждое утро мы выкраивали бы долгие минуты, чтобы пощекотать маленькие животики и поцеловать мягкие щечки, пока хор хихиканья и визга наполнял комнату.
А по утрам, если нам везло, мы бы отвлекали их тридцатиминутным шоу по телевизору или планшету, пока мы принимали душ… вместе.
— Что творится в твоей прекрасной голове? — спросил Фишер, прежде чем поцеловать макушку этой прекрасной головы. Моя щека лежала на его груди, ощущая биение его сердца, пока мы молча покачивались.
— Я хочу этого, — пробормотала я.
— Чего? Еще танцев?
Подняв голову, я посмотрела на него и улыбнулась.
— Больше… всего.
Фишер несколько раз моргнул, когда его костяшки пальцев коснулись моих щек. Он знал. Он знал, что значит «больше» и «всего».
— Я тоже. — Он поцеловал меня, провожая в обратном направлении из кухни. А я умоляла, чтобы все было как в моем видении.
Так и было.
Он прервал наш поцелуй, чтобы снять с меня футболку. И мы украдкой поцеловались еще раз, прежде чем снять его футболку. Еще поцелуи.
Мой бюстгальтер.
Он прижался спиной к стене коридора, а я целовала его грудь и расстегивала пуговицы на его джинсах.
Еще больше поцелуев и еще больше шагов, пока он спускал мои леггинсы вниз, только слегка обнажив мою задницу. Сильные руки Фишера скользнули под трусики, обхватили меня, притянули ближе. Я жадно терлась о его ладонь.
Его обнаженная грудь касалась моих сосков, а его язык дразнил мой… это опьяняло. Все, что нас связывало, было всепоглощающим. Мы были воспоминаниями, которые рождались, воспламеняясь от прошлого, которого он не мог вспомнить, и подпитываясь желанием будущего, которое казалось мучительно недосягаемым.
— Ты такая… — целовал он мое тело, опускаясь передо мной на колени, — …чертовски красивая. — Его язык дразнил мой пупок, а его руки спускали леггинсы и трусики вниз по моим ногам. — И сексуальная… Боже, ты такая сексуальная. — Его рот переместился ниже.
Мои руки нашли свое место в его волосах и сжались в кулаки, заставив его поднять на меня глаза.
— Я была влюблена в тебя по уши. — Щеки запылали еще сильнее, и я снова стала восемнадцатилетней девушкой, до безумия влюбленной в него.
По лицу Фишера медленно расползалась улыбка, а его руки скользили по задней части моих ног, опускаясь чуть ниже попы.
— Да?
Почему я смутилась? Почему мое сердце бешено колотилось в груди, заставляя живот сжиматься? Я не пересказывала ему наше прошлое. Я не говорила ему, что он чувствует ко мне. Я не говорила ему ничего такого, до чего он должен был бы дотянуться, чтобы по-настоящему понять. Это были мои чувства.
Они сформировали меня как женщину так, как он никогда не узнает, даже если вспомнит все. И я хотела, чтобы он увидел меня. Всю меня.
— Да. — Я на секунду прикусила нижнюю губу. — Я понятия не имела, что секси носит джинсы, выцветшую футболку и рабочие ботинки. Я понятия не имела, что секси водит грузовик и стрижет газон без рубашки. Ну… — Я хихикнула. — Я должна была знать, что секси стрижет газон без рубашки. По утрам, когда мы вместе ездили на работу, я была в восторге. Я практически бежала к твоему грузовику, притормаживая в последний момент, чтобы изобразить спокойствие и самообладание. Потом я молилась, чтобы у тебя играла музыка, чтобы ты не слышал, как бешено колотится мое сердце. И я смотрела на твои руки на руле, на вены на твоих руках, на твои полные губы, которые ты облизывал после глотка кофе. — Я медленно покачала головой. — Я была безумно влюблена, чувствовала то, чего никогда не испытывала раньше. И это было так неправильно, но я не могла остановиться. И ты не помог… ты и твоя непринужденная сексуальность просто… каждый божий день.
Он медленно встал, целуя мою грудь и шею по пути к губам. И, прежде чем поцеловать меня в губы, он сделал паузу, позволяя своему взгляду скользить по моему лицу.
— Я не думал, что смогу полюбить тебя сильнее. — Он отвел мои волосы от лица и провел по ним пальцами. — Я чертовски ошибался.