Ночь они пересидели в кустарнике, а на знобкой зорьке стали подбираться к фольварку. Подходили осторожно, с подветренной стороны. На фольварке могла остаться скотина. Непоеная и некормленая, она издали чувствовала человека и поднимала истошный рев. Из-за такого пустяка недели две назад погибло шесть дивизионных разведчиков.
Фольварк оказался безлюдным. Разведчики миновали открытое поле и снова стали петлять по лескам и лощинкам, прощупывая полосу за линией обороны, где должны были стоять батареи.
Немцы искали их по всей округе. Заградительные отряды прочесывали леса, носились по дорогам на мотоциклах жандармы, таились секреты, рыскали эсэсовцы с овчарками.
Русские будто сквозь землю провалились.
Разве могло кому-нибудь прийти в голову, что они были в километре от штаба армии, устроившись под брезентом на полевом складе шанцевого инструмента под охраной немецкого часового.
— Надо было в вещевой забраться, — сказал Юрка, когда шаги часового удалились от них. — Там бы на матрасиках устроились, а тут от этих лопат на боках наверняка синяки будут.
— Помолчи, — оборвал его Орехов. — Может, сейчас в штабе на эти лопаты наряд выписывают. Будет тебе мягкая постелька, если саперы на склад за лопатами явятся.
Им повезло. Отсидевшись под охраной немецкого часового, они выскользнули из убежища и нашли еще две батареи.
— Порядочек, — сказал Орехов. — Вот теперь можно и до дому подаваться.
Разведчики выбрались из хитрой паутины траншей, ходов сообщения, постов и секретов второй линии и под вечер оказались в лесу. За лесом проходила линия фронта. Ночью ее можно будет перемахнуть. «Удачно вышло, — довольно подумал Орехов. — Жаль, радисту не повезло».
Николай шел первым. Неслышно отводил ветки, пригибался под деревьями, без шороха проскальзывал сквозь кусты. Уводил разведчиков в спасительную полутьму леса. Он то и дело оглядывался и махал рукой, чтобы Петухов и Попелышко прибавили шаг. Хоть у разведчиков было еще время из тех трех суток, о которых говорил полковник, Орехов любил, чтобы запас был всегда побольше.
— Не отставай, Попелышко, — Орехов оглянулся на разведчика, который зацепился маскировочной палаткой за острый толстый сук и никак не мог освободиться. — Чего копаешься?
Юрка повернулся, чтобы оборвать зацепившуюся палатку, но не успел этого сделать. Глаза его уставились в немыслимую точку в глубине леса, рот округлился, и редкие, жестоко выгоревшие ресницы недоуменно заморгали. Он забыл про палатку и автоматом бестолково, будто отгоняя комаров, махнул в сторону, где за деревьями, растягиваясь полукругом, скользили неясные тени.
«Немцы!» — не догадался, а ощутил Юрка неожиданную опасность.
У него было еще несколько секунд, чтобы спастись. Рвануть зацепившуюся палатку и кинуться в чащобу кустарника, к которому еще не успела подойти погоня.
Вместо этого Юрка путающимися, сбивающимися пальцами отцепил от пояса противотанковую гранату.
— Немцы! — отчаянно крикнул он. — Бегите, ребята! Бе-гите!
И кинул в ту сторону, где скользили тени, тяжелую ребристую гранату.
На это он истратил последнее мгновение, израсходовал без остатка тот крошечный шанс спастись, довоевать войну, который у него еще оставался.
Пока противотанковая граната, лениво кувыркаясь, летела к немцам, Орехов и Петухов успели упасть на землю.
Юрка упасть не смог. Плащ-палатка, зацепившаяся за сук ясеня, держала его, как в капкане. Автоматная очередь перехлестнула Юрку жгучими ударами. Он не успел вскрикнуть, не успел последний раз поглядеть на небо, не успел в мыслях попрощаться с отцом, с матерью, со Светланкой, с жизнью. Залитый кровью, провис он на суке, выронив из опущенных рук автомат. Немцы не понимали, что он мертв, и продолжали сечь его грохочущими очередями.
— Юрка! — отчаянно закричал Николай.
— Конец Юрке, — жестко сказал Петухов. — Убили его… Уходить надо.
Он прицелился, очередью срезал ближнего немца и потянул Орехова за рукав.
— Уходить!
Над головой врассыпную, веером, вперехлест метались автоматные очереди, вспыхивая синими огоньками, тюкали в деревья разрывные пули. И все-таки Петухов привстал и кинулся туда, где грохнула противотанковая граната, кинутая Юркой. Казалось, он не бежал, а, распластавшись, летел, почти касаясь земли. Выпустив наугад полдиска, Орехов кинулся за Василием.
Потом все смешалось. Выстрелы, взрывы гранат, чей-то тонкий крик, хриплая ругань, ожог в плече и незнакомые желтые глаза, в которые Николай на ходу ткнул прикладом.