— Кому стрелки-то везешь? — Федор кивает на пучок строганых палочек с перьями, который торчит из кармана почтальона.
Тот смущенно моргает и прикрывает палочки полой ватника.
— Да так… Человек один просил… Витька Мартемьянов.
«Человек!» — усмехается про себя перевозчик, припомнив черного, как грач, Витьку с цыпками на босых ногах, и начинает грести размашистей.
Федор Заболотнов на пустяковинку время не потратит. Ему нужно дело крепкое, стоящее. Он знает, как люди живут. За десять лет, что его в деревне не было, немало объехал. Посмотрел на людей и сам в житье-бытье тоже понаторел.
В родную деревню Федор возвратился два года назад.
Односельчане тогда не сразу признали грузного земляка, одетого в зеленый плащ и жирно смазанные сапоги. Заболотнов вытащил из карбаса три больших чемодана и помог сойти на берег жене.
На расспросы односельчан Федор отвечал коротко:
— В Заполярье был… Уголек рубал.
И невзначай поворачивался к землякам так, чтобы все видели на лацкане пиджака замысловатый значок с трубами и решетчатыми башнями.
По приезде он устроил «привальное». Отметил, по старинному поморскому обычаю, возвращение в родной дом. «Привальное» было хмельное, с угарными песнями и тяжелым топотом. Старая изба ходила ходуном.
— Сколько ладья по морю ни рыскает, а на якоре ей быть, — говорил Федор. — Строиться буду. Эту избу брату уступаю, а себе новый дом срублю.
Поздно вечером Федор провел по улице захмелевшего колхозного завхоза Вайванцева, доводившегося ему двоюродным дядей.
— Я тебя уважаю, Федор, что ты родную деревню не забыл, — заплетающимся языком говорил Вайванцев, задирая окладистую бороду, чтобы заглянуть в лицо рослому Федору. — Ты стройся, пускай корни в самую землю. Нам в колхозе такие кадры во как нужны!
Вайванцев размашисто проводил ребром ладони по волосатой шее и валился в сторону.
— Транспортом или еще чем мы тебе поможем… Кирпича выпишем, — уверял его Вайванцев. — Я все могу сделать… Я тебя кладовщиком назначу!
Федор незаметно поглядывал по сторонам: не слышит ли кто пьяной болтовни завхоза?
Через неделю Федор подал заявление, чтобы ему отвели землю под строительство дома.
— Придется тебе на конце деревни строиться, за ручьем, — сказал председатель колхоза. — Другого участка нет. Надо было года на три пораньше приехать. Теперь сильно строиться начали.
— Сыро за ручьем. Низменно, огорода не разведешь. — Федор погладил пальцами краешек председательского стола. — Может, найдется что, Матвей Степанович?
— Где найдется-то? — улыбнулся председатель. — Все на виду, как на ладони. За ручьем землю возьми. Мы тебе лишний десяток соток к усадьбе прирежем. Канавки выроешь, болото осушишь. Человек, он все может.
— Грыжу на этих канавках три раза наживешь, — усмехнулся Федор и, помолчав, осторожно спросил: — Может, участок Аверкиева мне отдадите? Крапивой ведь зарос… Который год пустует. Василию все равно дома не выстроить.
— Василия обижать нельзя, — строго сказал председатель. — Человек он душевный. В таком доме живет — смотреть срамно!
— Пусть старый подремонтирует. — Пальцы Федора настойчиво вцепились в председательский стол.
Через полчаса председатель сдался:
— Если Василий согласится тебе участок отдать, тогда переоформим.
— Согласится, — уверенно сказал Федор. — Завтра же от него бумагу принесу.
Вечером Федор пришел к Василию Аверкиеву. Поставив на стол поллитровку, он для приличия поговорил о житье-бытье.
— Небось не одну тыщу деньжат привез? — полюбопытствовал Василий по своему простодушию.
Про такие дела в деревне спрашивать не принято. Зачем человеку в карман заглядывать? Надо, так он сам скажет.
С Василия спрос мал. Язык у него, как тряпица, во все стороны болтается.
— Не буржуй, — улыбнулся Федор, — но кое-что по мелочишкам наберется. Сто процентов полярных надбавок получал. Жена прирабатывала. Строиться надумал. За этим я к тебе и пришел. Федор пододвинул Василию стакан с водкой.
— Уступи мне свой участок, Василий, — попросил он. — Тебе его не осилить. Так крапива и будет расти.
Василий встал из-за стола. Голубые глаза его смотрели сквозь окно. Мимо Федора.
— Я тебе отступного сто рублей дам, — заторопился тот, встревоженный молчанием Василия.
— Не продажная ведь земля… Мне ее колхоз отвел.
— Сто рублей — деньги. — Федор отпил водку из стакана. — Ты на эти деньги дом подремонтируешь. Из рук в руки отдам. Ни одна душа не узнает.