— Не страшно на передовой? — спросил Николай.
— Нет, — ответила Валя. — Голова только болит, когда обстрел сильный… Два дня воевала, а потом старшина Узелков разыскал. Продраил меня с песочком и сапоги отобрал, чтобы не бегала. Сутки босая на подводе ехала. Ревела, а он как каменный. Вчера только сапоги отдал… Девчата смеются, допытываются, к кому бегала. Болтают, что из-за меня старший лейтенант погиб… Ротой он командовал, я у него сутки провоевала. Дот один взяли, а немцы на нас кинулись. Надо было отойти, а старший лейтенант выпивши был, гордость решил передо мной показать и не отошел. Его немцы и прихлопнули.
Она внезапно повернулась, обняла березу и прижалась щекой к стволу.
— Дела я хочу настоящего каждый день, — резко сказала она. — Воевать хочу, боя хочу, а тут…
Она не договорила, махнула рукой и опустила голову.
— Что тут? — Николая встревожила горечь, которая прозвучала в словах девушки. — Что?
— А то, что в тылу от кобелей отбоя нет, — сурово сказала Валя. — На переднем крае только и отдохнешь, а как в тылу, так к тебе и липнут слюнявые морды, ухаживать начинают, слова разные говорить… Думают, как бы свое схватить, а девушка для них — что полено… Позавчера майор Андреясян мне духи и шелковую комбинацию предлагал за то, чтобы я с ним переспала…
У Николая перехватило дыхание и туманом застлало глаза. Так вот, оказывается, какой майор! Этого майора он знает и поговорить с ним может… Может ему брюхо поубавить.
Пальцы сжали автомат. Руки стали тяжелыми, тугими в локтях.
Валя заметила. Подняла голову, сделала шаг и оказалась рядом.
— Я щетинистая, накалываются и отскакивают, — сказала она.
Николай понял, что Валя успокаивает его.
— Смех и горе… Почему я мужиком не родилась? Вам намного легче воевать… — В словах ее снова прозвучала горькая нотка. Николай вдруг понял, что эта сильная и смелая девушка очень одинока среди множества людей. Лежит она в засадах, ползает, «цокает» немцев. Воюет, ругается и ждет, что, может быть, найдется тот, кто не руками, не словами, а сердцем пожалеет ее тихонечко, бережно. Чтобы поверить она смогла, почувствовать настоящее…
Николай вдруг ужаснулся. Может, и его Валя считает фронтовым ухажером? Из тех, кто похитрее, которые просто ждут, пока ягодка поспеет, чтобы оскоминки не набить. Шелковой комбинации, как Андреясян, старший сержант, конечно, предложить не может, а вот так под вечерок в лес заманить на прогулку…
Видно, это все неожиданным испугом отразилось в глазах Орехова. Валя догадалась и сказала, что старший сержант Орехов ужасный дурак.
— Дурак, — покорно согласился Николай. — Ужасный дурак.
От этого обоим стало легче.
Валя снова пошла в безлюдную глубину леса, где уже густели вечерние тени.
— Мы ведь тоже все разные, — заговорила она, и глаза ее построжали. — Вон Шурка Агапова, часовая, ты видел, считает, что в жизни нельзя теряться. Однодневкой живет. Прошлый месяц у нее капитан был, командир гаубичного дивизиона, они рядом с нами стояли, а теперь с лейтенантом из штаба крутит, ночевать к нему каждую неделю бегает. Легко ей… А может, и тяжело? Язык у нее на все стороны болтается, а сама скрытная… Я приметила, что когда ей тяжко, она песни поет. Раньше реже пела, а теперь часто поет. Видно, понимает, что испоганиться можно…
— Грибанова! Гри-ба-но-ва! — послышался из-за деревьев зычный голос. — Гри-ба-но-ва!
— Узелков зовет, — усмехнулась Валя. — Надо возвращаться, а то искать кинется. Крику не оберешься. Беспокоится он за нас, как родная мать. Занудливый мужик, а сердечный… Пойдем, Коля.
Она повернулась и подошла к Николаю так близко, что он почувствовал на щеке прикосновение ее волос. Волосы пахли молодой листвой и свежестью лесного, заросшего осокой озера. Он мог сейчас обнять девушку и поцеловать ее.
Но он не сделал этого. Когда они попрощались в кустах возле часового, пожатие рук было доверчивым.
— Значит, контакт с разведкой? — насмешливо спросила часовая.
— Контакт, — Валя улыбнулась и повторила: — Полный контакт.
Шурка вздохнула, и глаза у нее стали тоскливыми.
— Отец-наставник тебя обыскался, — сказала она. — Ты, разведка, крой в расположение собственного подразделения, да поскорее, а то стемнеет, а в лесу волки. Видишь, лес какой дремучий. В два счета можно заблудиться.
— Не заблужусь, — ответил Николай и, вспомнив слова Вали, добавил: — Вы, товарищ часовой, получше под ноги смотрите. А насчет ухажеров старшина правильно приказал: приблизится на неположенное расстояние, бейте его из оружия без всякой жалости.