Ему не хватало слов.
— Но, Дмитрий Борисович, ведь вы столько раз фотографировали пергамент и еще переписали текст, — утешала археолога Лида. Но он лишь безутешно качал головой.
Пергамент тем временем совсем потускнел. Он лежал на столе сплошным темным пятном, на котором уже невозможно было разобрать ни одного слова, ни одной буквы…
Мысль о дальнейшей судьбе находки возникла одновременно у Артема и у Дмитрия Борисовича.
— Надо как-то сохранить его, — нерешительно произнес Артем.
— Да, попытаемся хотя бы теперь это сделать… Ах, боюсь, что уже поздно! — жалобным голосом ответил археолог. — Он лежит у нас на бумаге. Попытаемся положить его вот так, вместе с бумагой, в чемодан, что ли. Главное, не дотрагиваться руками. Артемушка, дайте-ка пустой чемодан.
Спустя минуту раскрытый чемодан стоял около стола. Дмитрий Борисович и Лида осторожно взялись за края бумаги, на которой лежал пергамент, подняли ее…
— Осторожно! Ни одного дуновения!
Но было поздно! Изумленные друзья увидели, как от бумаги отделился легкий кусочек, словно пыль или пепел. Он поднялся в воздух, ломаясь и рассыпаясь на мельчайшие частицы. Одна из таких частиц медленно опустилась на руку Лиды — ее поразило, что она даже не ощутила прикосновения этого кусочка, он казался совершенно невесомым! Еще через несколько секунд на белом листе бумаги, который все еще держали в руках Дмитрий Борисович и Лида, осталось всего лишь два-три маленьких рыжих пятнышка. Это было все.
Лишь один кусочек, величиной с обыкновенную почтовую марку, еще плавал в воздухе. Порыв ветра нес его к дверям. Все следили за ним. Кусочек долетел до двери, перевернулся в воздухе и рассыпался. в пыль…
— Ну, что ж, товарищи, вы долго еще намерены держать этот пустой лист бумаги? — прозвучал голос Ивана Семеновича. Он широко улыбался. — Разумеется, очень неприятно, что пергамент так быстро закончил свое существование. Но ничего не поделаешь. Для науки остались по крайней мере фотографии — и это тоже неплохо. Да не горюйте же вы, Дмитрий Борисович. Ведь вы, кроме всего прочего, успели еще и текст переписать, не так ли?
— Да, успел, — угрюмо отозвался археолог. — Не могу, однако, поручиться, что не ошибся где-нибудь. Одна надежда на фотографию.
— А прочитать и перевести переписанное можете? Ведь нам хочется подробнее узнать о его содержании, — продолжал Иван Семенович, ощущая на себе взволнованные взгляды Артема и Лиды.
— Кажется, могу.
— Так давайте присядем и попытаемся разобрать текст. Там как будто было что-то весьма интересное. Про золото, что ли? А это уже относится и к геологии, а не только к вашей археологии.
— Как быстро… как быстро разложился… — все еще шептал Дмитрий Борисович, усаживаясь за стол. Он вытащил носовой платок, протер свои запотевшие очки, надел их и взял тетрадь с переписанным текстом. Лида осторожно заглянула через его плечо. Артем расположился около ларца. Он смотрел на его запутанные узорчатые линии. Они напоминали орнамент, но ни один мотив его не повторялся.
— Тут, правда, пока что не все понятно, — устало начал Дмитрий Борисович, разбирая свои записи. — Я уже говорил вам, что этот текст написан древнегреческим языком, но встречаются и слова, похожие на иранские. Однако общий смысл понятен. Какой-то древний человек, который писал на пергаменте… Как же быстро он разложился, товарищи! Просто ужас! Прямо перед глазами испепелился, вы же сами видели…
— Дмитрий Борисович, довольно горевать, — положил ему руку на плечо геолог. — Лучше расскажите нам о содержании пергамента. Радуйтесь тому, что сохранился текст.
— Да, да, это верно… Так вот, какой-то древний человек записал на этом пергаменте… Учитывая, что пергамент так быстро истлел…
— Дмитрий Борисович, опять?!.
— Нет, это я уже по существу. Учитывая это, можно полагать, что пергаменту не менее двух с половиной тысяч лет. Следовательно, это был современник древних скифов. Сомнений нет! Хотя нужно признать, что текст, как мне кажется, не имеет прямого отношения к скифам, и это обстоятельство несколько усложняет расшифровку документа. Однако общими усилиями мы с вами все же попытаемся разобрать, в чем тут дело. Вот здесь написано, разумеется, в вольном, так сказать, приближенном переводе, поскольку отдельные слова мне, как я уже говорил, непонятны. Слушайте, я перевожу.
Археолог поправил очки, еще раз осмотрелся вокруг и начал:
— «Тот, кто пожелает… найти залежи, найдет их. Он пройдет весь путь… как указано на рисунке. Он пройдет четыре головы… и трех коней. За факелами вверх… и факелами вниз он найдет пятую голову… и кабана. Да помогут ему боги. Там найдет он залежи. Там найдет он золото и… добудет его… как добывал я, Пронис. Я нашел это золото и оставил его. Счастливый человек прочитает это. Он возьмет рисунок и найдет золото, оставленное мною, Пронисом». Все…
В абсолютной тишине слышно было, как тихо дышит Диана. Дмитрий Борисович снова протер очки, испытующе посмотрел на товарищей своими близорукими глазами.
— Как понять все это? — спросил он наконец.
— Похоже на весьма серьезный документ, на завещание, скажем, — сказал Иван Семенович.
— Да я не про то. Но ведь тут весьма важные сведения, вот я о чем. Золото, например, — размышлял вслух Дмитрий Борисович.
— Когда речь заходит о золоте, да еще в такой определенной форме, мы, геологи, обязаны прислушиваться, — ответил Иван Семенович. — Между прочим, товарищи, указания, которые дает нам пергамент, проливают свет и на некоторые другие известные нам факты.
— То есть?
— Я как-то говорил вам, что в свое время на Остром бугре пытались добывать золото.
— Да, да, — заметила Лида.
— Попробовали и бросили, так как выходы его были ничтожно малы. И золотоносные жилы обрывались так же близко от поверхности, как и медные. Если этот пергамент говорит правду…
— Тогда?
— Тогда, выходит, золотые жилы возникают, как и медные, опять где-то в середине нашего капризного бугра. Что ж, это открывает перед нами новые перспективы… — И Иван Семенович погрузился в размышления.
Заговорила Лида:
— Дмитрий Борисович, разве Пронис — скифское имя? Мне почему-то кажется… я, конечно, не знаю… но в нем вроде слышится что-то греческое…
— По звучанию это, безусловно, греческое имя, — подтвердил археолог.
— И язык текста тоже греческий… хотя и с примесью какого-то другого?..
— Да.
— Следовательно, это не скифский документ?
— Видите ли, не так просто все решается. Возраст документа и его местонахождение невольно связывают его со скифами — ведь Острый бугор, как и вся эта местность, входит в район поселений древних скифов. Таким образом, я допускаю…
— При чем же тогда греческое имя и греческий язык? — не унималась Лида.
— Ну, греки вообще тоже могли здесь быть… например, какие-то там купцы, что ли. Они вообще далеко проникали… Однако что вы от меня хотите, Лида? Я просто сделал допущение, вполне закономерное. Разумеется, я не могу его сейчас доказать. А вы ухватились, как назойливый оппонент…
— Что вы, Дмитрий Борисович, это я просто потому, что не понимаю, — почти испугалась девушка.
— Тем более, — продолжал археолог уже более снисходительно, — что в тексте имеются неясные места.
— А именно? — поинтересовался Иван Семенович.
— Ну, вот, например. Что такое «факелы вверх» и «факелы вниз»? Что такое «четыре головы» и «три коня»? Опять же «пятая голова и кабан»? Что имел в виду автор?
— Может, это какой-нибудь шифр? — высказала предположение Лида.
— Нет, не думаю…
И неожиданно голос Артема победно зазвенел, нарушая общее молчание:
— Я знаю, что это за головы! Это те высеченные на стенах пещеры изображения, какие мы уже находили. Пока что мы видели только первые, ну, вступительные изображения. А когда пойдем дальше, то найдем и другие…
— А кони и кабан? — недоверчиво спросила Лида.
— Если поищем, то найдем и их, — уверенно ответил Артем. — Или у тебя имеются другие предположения?
— Нет, — честно призналась девушка.
Дмитрий Борисович помял пальцами бородку — это всегда означало, что он что-то обдумывает.