Она тепло улыбнулась и положила голову ему на плечо, испытывая непреодолимое желание сказать: «Я люблю тебя». Пришлось даже закусить губу.
Успокоилась она, только когда ее мысли обратились к детям. Клэр положила руки на живот и блаженно закрыла глаза. Она не видела, что Лаклан наблюдает за ней, нахмурив брови. Ему явно не нравилось быть оттесненным на второй план.
После обеда Клэр по привычке, сложившейся во время беременности, пошла к себе в комнату отдохнуть. Но поспать у нее не получилось. Самые разные мысли одолевали ее.
В последние недели она стала ужасно обидчивой. Ее обижали самые незначительные вещи, на которые обычно она даже внимания не обращала. Наверное, это как-то связано с беременностью.
По ночам ей снились странные сны. Она все чаще с ужасом думала о кесаревом сечении или о любых других осложнениях во время родов. На ум ей приходили страшные случаи, описанные в журналах, когда дети после кесарева сечения оказывались физически неполноценными.
С другой стороны, естественные роды – это боль, к которой никакие занятия, никакая гимнастика, никакие дыхательные упражнения подготовить не могут.
Она думала о Лаклане, поддерживавшем ее на протяжении всех этих трудных недель. Он окружил ее заботой и вниманием и всегда точно знал, когда секс – это последнее, чего она хочет, хотя ей и приятно ощущать рядом с собой в постели его большое, теплое тело.
Лаклан никогда не говорил ей, что любит ее. Может, он считает, что это не нужно?
Все больше и больше хотелось ей выразить свои чувства. Они переполняли ее, не давали ей покоя, мешали жить. Поэтому она достала ручку и листы бумаги, села к столу и начала писать. Слова лились сами собой, без каких бы то ни было усилий.
«Дорогой Лаклан!
Как мне сказать тебе, что я люблю тебя? Наверное, стоит вернуться к самому началу. Моя любовь к тебе была со мной всегда. Поэтому иной раз на меня находили приступы странного смущения и нерешительности. Наша связь всегда была такой простой и очевидной. Никаких обязательств. Очень удобно. Мы были взрослыми и такими современными.
Так когда я поняла, что люблю тебя? Нет, не когда сказала тебе, что беременна. Это было сложно, очень сложно. Почему? Потому что я не знала, кто я для тебя. Неужели только способ забыть Серину? Я этого не знала и сомневалась.
Едва узнав о ребенке, ты сразу предложил мне выйти за тебя замуж. Но это ничего не изменило. Я по-прежнему не могла прочесть твоих мыслей, узнать твои чувства и намерения. Тогда-то я и поняла, что люблю тебя. Уже очень давно и очень сильно.
По правде говоря, я твердо решила стать матерью-одиночкой только потому, что не знала, как ты ко мне относишься, и не хотела выходить замуж за человека, который не любит меня так, как я люблю его. Как видишь, дело совсем не в карьере и не в феминизме, как ты думал.
Зачем ты сделал мне предложение? Тысячу раз я задавала себе этот вопрос. Из-за Шона? Потому что ты чувствовал себя ответственным за случившееся – то есть из-за моей беременности? Или… я не знаю наверняка, но чувствую, что между тобой и Сериной еще не все кончено. Поэтому я не говорила тебе до сих пор и, может, никогда не скажу, что я к тебе чувствую.
Почему я люблю тебя? Ты всегда поражал меня. Ты смог высвободить ту часть меня, о существовании которой я даже не подозревала. Это как океан под моими окнами в Леннокс-Хеде. Ты громадный источник наслаждения, это счастье для меня – заниматься с тобой любовью, смеяться вместе с тобой, жить с тобой. Знать, что без тебя моя жизнь станет унылой и безрадостной».
Она отложила ручку и вытерла глаза. Но это не помогло. Слезы продолжали неумолимо капать на бумагу. Клэр глубоко вздохнула. Вытерла слезы еще раз. Потом взяла конверт, вложила в него записку и запечатала. Написала на нем имя мужа и сунула письмо в ящик с бельем.
После этого ей стало намного легче.
Спустя несколько дней Лаклан сообщил, что Серина с мужем снова отдыхают где-то неподалеку и хотят забрать Шона с собой на пару дней.
– А он что думает? – спросила Клэр.
– Он вроде не возражает. У Бруса своя яхта. Шону не терпится на нее взглянуть.
– Что ж, это здорово. Хорошо, что он забыл о своей ненависти к Брусу. А ты что думаешь?
– У меня не такой большой выбор. Но я по-прежнему доверяю тебе.
– Думаю, ты можешь доверять и Брусу. Он неплохой человек. И достаточно умный. Не стал посылать никаких новых подарков, и теперь Шон чувствует себя с ним гораздо комфортнее. И посмотри, как ему нравится телескоп.
– Да уж. Я теперь могу назвать каждую звезду на Млечном Пути! Его предыдущее увлечение – несперсы – было гораздо шумнее!
– Это точно, – улыбнулась она и зевнула.
– Похоже, пора спать, миссис Хьюитт.
– Пора, но тебе не обязательно идти со мной.
– Ты хочешь сказать, что не будешь рада меня видеть?
– Ну конечно, нет. Просто ты всегда так занят по вечерам и не любишь рано ложиться.
– Теперь все изменилось. Идем, я помогу тебе раздеться.
– Лаклан – ты просто чудо! Прямо не знаю, как благодарить тебя.
Он посмотрел на нее и был поражен тем, как изменилось ее лицо. Вокруг глаз залегли темные круги, лицо осунулось и побледнело. Видно было, что ей приходится нелегко. Беременность, плюс Серина, плюс их отношения, да еще такие резкие перемены в образе жизни. Она смелая и сильная, хотя и выглядит до ужаса хрупкой. Даже несмотря на округлившийся живот и отекшие ноги.
Почему? Откуда у нее силы? Неужели она все-таки оказалась прирожденной матерью? Что поддерживает ее? Интересно, а догадывается она о его дилемме, возникшей после неудачного первого брака? О неприятных воспоминаниях, мучающих его время от времени?
– Не благодари меня. Ты очень смелая и красивая, и до родов осталось не больше месяца. Идем.
Серина и Брус приехали холодным, ветреным днем повидать Шона. Обедать решили в столовой.
– Знаешь, – призналась Джейн дочери, – это звучит странно, но, по-моему, с Шоном ты поступаешь правильно. Что она за человек?
– Красивая. Но очень не любит меня. Как я выгляжу?
– Дорогая…
– Не отвечай, я знаю – очень беременной! – Вообще-то я хотела сказать, что ты выглядишь хорошо. Тебе очень идет этот наряд.
Наряд, о котором шла речь, представлял собой черный шерстяной брючный костюм, верх его был «под горлышко» и без рукавов. Легкий, умелый макияж скрывал пигментные пятна на щеках и придавал лицу свежесть. Ногти и губы были выкрашены в ярко-красный цвет, а на ногах красовались изящные туфли с маленькими серебряными каблучками.
– Тебе повезло, что ты такая высокая, а то я, когда ходила беременной, к концу уже выглядела как тумбочка на ножках.
Клэр посмотрела на внушительную выпуклость живота, скрывающую от нее ноги.
– Нет, правда, Худышка, – вмешался Лаклан. – Ты выглядишь на тысячу долларов!
– Спасибо. Когда приходится бороться с огнем, каждый делает это наилучшим из известных ему способов, – ответила она, игнорируя его удивленный взгляд. – Похоже, я слышу машину.
Обед прошел чудесно. Серина была неподражаема. Она много шутила и смеялась, совершенно очаровала Джейн, с Шоном была нежна и шаловлива, демонстрировала сильную привязанность к Брусу и всячески ухаживала за ним, а с Клэр обсуждала проблемы беременности, будто они были хорошими подругами.
Это не было похоже на сложную ситуацию. Плавное течение разговора, хорошая еда и вино – все только способствовало тому, чтобы присутствующие чувствовали себя раскованно и весело проводили время. Серина была как-то особенно хороша – в платье из замши, красиво оттенявшем ее васильковые глаза и подчеркивавшем безупречную фигуру. Трудно было не смотреть на нее, не восхищаться ею.
Брус смотрел на нее, почти не отрываясь, хотя пару раз Клэр заметила в его взгляде что-то холодное, неприязненное. Впрочем, ей, наверное, показалось.