Во всяком случае, с ним, засвеченным.
Или пойдет, но под нажимом, давлением страха, а страх в этом деле плохой помощник, он плодит агентов двойных и тройных, а то и слабохарактерных самоубийц, которые вдобавок оставляют опаснейшие предсмертные записки.
Но версия окончательно не погибла, ее еще стоило отработать.
— Высадите меня здесь, — попросил Рокотов, расплатился и устроился в тени на пригорке, километрах в пяти от места недавних событий. Отсюда его не видно с шоссе, а то небось и машину пустят в погоню-поиски, «нисан» или джип какой-нибудь, «БМВ», гори они все одинаковым синим пламенем с клубами густого черного дыма.
Покрышки сильно дымят, да…
Поэтому надо найти в себе мужество и довести начатое до конца.
Мало ли что там наболтал про адрес этот придурковатый Гриша, незаменимый страж! Возможно, это был просто коммивояжерский прием: мы ищем именно вас, да! И все это только, исключительно для вас! И вы — с Большой Буквы.
Мало ли что у него было поначиркано в блокноте.
Территория — Рокотову приходилось проникать и не на такие сложные объекты. В том числе и на охраняемые собаками. Это все-таки не недавний, недоброй памяти, секретный дельфинарий.
А личный недоброжелатель — это далее хорошо.
С очередным удивлением Влад обнаружил, что у него, умиротворившегося — как ему мнилось — рачками с улитками, снова чешутся кулаки.
Андрей Васильевич Коротаев невелик, да крепок. Ну, зубы мы ему проредим, был бы повод…
Хозяин дачи.
Действительно ли депутат в отъезде? Серьезных машин он не видел. Возможно, дрыхнет себе, утомленный вечерним решением государственных дел.
Так что и территория не считается.
Снял очки — да наплевать. Он выдержал взгляд, и собеседник обнаружил в себе понимание некоторых жизненно важных вещей.
Вот что надо сделать: избавиться от парика с усами, сменить рубашку и вернуться, пройтись по соседям. Близких там нет, но если подальше… Поспрашивать уже прицельнее, с акцентом на астрономе.
Потом Коротаеву доложат, что и в самом деле шлялся тут один, предлагал винтовые лестницы, но бритый чуть ли не налысо, в футболке, бейсболке и без усов. Дылда и здоровяк, но что с того?
То есть кто-то другой — Лошаков работает не в одиночку.
Конечно, этим жалким фокусом профессионала не проведешь, но сомнения зародятся. Может быть, и впрямь гоношится какая-то фирма? Лишь бы не та, о которой Коротаев подумал в первую очередь.
И все-таки фирма… С фирмой он и впрямь оплошал. Не стоило ее, хоть и залегендированную, называть.
За это он упадет в ноги Ясеневскому. Но немного позже. Сейчас он остановит маршрутку и повернет в обратном направлении.
Что больше всего раздражало в этой истории Рокотова на самом деле, так это мистическая звездная составляющая. Он не любил ничего потустороннего, не терпел дьявольщины, и всякое зло привык считать творением человеческих рук.
Каковым оно на поверку и оказывалось.
Правда, он не взялся бы ответить на вопрос, чьим творением являются эти собственные руки. Но это его и не заботило. Он ученый, в конце концов! Взяли и выросли! Он родился такой, с руками…
Звезды, алмазы, большая беда, большой человек из Думы — простой выходец из народа, искренне болеющий за дело.
В ту секунду Рокотов даже не подозревал, до какой степени он прав.
Проклятая панама.
Где ее подобрали?
Возможно, приусадебный участок тут ни при чем. Панаму Лазарь Генрихович обронил или ее сбили с него где-то еще.
Скажем, на станции. Хулиганы.
Нет, тогда еще сложнее: кто-то крался за ним и за исполнителями, рисковал, а после забрал предмет и вернулся, зная, что может понадобиться в любой момент…
И зачем выпускать опасного человека наружу, если с ним легче разобраться внутри.
Все должно было произойти проще. Шел, следил, догадывался — или даже не догадывался, а просто по наитию подобрал головной убор и сунул в карман: пригодится.
Потом рассудил, что еще как пригодится…
Не исключено, что запросит денег… Вот все-таки самое верное! Этот субъект пожелает продать свой секрет подороже и самостоятельно выйдет на связь. Он не союзник, он алчен.
Но он все равно засветится, а значит — достаточно отчаянная голова. Панама же — знак, подтверждение серьезности будущих торгов…
Рокотов на месте Ясеневского предпочел бы подождать звонка с выгодным предложением. Позвонят не на Литейный, позвонят в Пулково. Измененным голосом потребуют встречи…
Может быть, срубить деньжат хочет сам исполнитель убийства?..
В этом разрезе Рокотову все отчетливее представлялся Коротаев. Подбросить панаму, срубить деньжат, да собрать компромат на доброго, беспечного шефа… и в чем компромат?
Тут снова на первый план выступали звезды.
Катаклизм в Северо-Западном регионе.
Влад плюнул с досады и попросил водителя остановить маршрутку, которых в Зеленогорске тьма-тьмущая, и проезжают как раз неподалеку от пригорка с особняком Касьяна Михайловича.
Еще в салоне, глядя в оконное стекло, он видел, что без парика и усов, в футболке, он разительным образом переменился. Теперь, пожалуй, и лично Андрей Васильевич Коротаев при беглом взгляде не сделал бы стойку на господина Лошакова.
Который, между прочим, уже поменял свою лошадиную фамилию на более стыдную: Меринцев, специально себе в наказание, хотя изначально шутил, подбирая себе псевдонимы для прикрытия документов.
Правда, у Рокотова было еще некоторое количество «корочек» на фамилии более благородные.
Некоему Меринцеву предстояло обойти окрестности и побеседовать с богатеями, которые строились не щадя животов строителей и заботливо выпестывая собственные.
«Откуда эти безграмотные представления о средневековом стиле и почему его у нас предпочитают?» — не уставлял удивляться Влад.
Почему остроконечные башни с бойницами — или здесь прослеживается какой-то намек на Кремль? Да, не без этого — скорее всего…
Амбиции, господа. Примитивные, жалкие амбиции. Брюхоногие.
Палимый безжалостным солнцем, господин Юрий Владленович Меринцев изучил четыре садоводства. Он понял, что хлеб сотрудников австрийской фирмы горек — занимайся она тем, что декларировала.
Это уличная торговля для богатых и капризных клиентов.
Пару раз на Рокотова спускали собак, в трех местах не открыли вообще: там не строили, а больше праздновали факт затянувшегося и, вероятно, бесконечного строительства: шашлыки, хрипатая музыка и почему-то самогон вместо «Русского Стандарта» — Влад успел приметить эту деталь.
В других местах его принимали более или менее любезно.
Нет, никого не интересовали чудесные винтовые лестницы.
Венские стулья, белые рояли, полотнища фламандских мастеров — все это лишь навевало скуку на собеседников. И Рокотов заговорил о соседях, избрав единственный правильный путь.
О соседях говорили так охотно и до того живописно, что Влад не успевал запоминать информацию.
Записывать это было бы странно, а потому он незаметно включил диктофон мобилки да задействовал свой собственный мозговой процессор на полную мощность, оба ядра, и впитывал сведения, которые ему передавали либо раскатисто, чтобы слышно было всему поселку, либо чуть слышно, из-под косынки.
Оказалось, что данная местность кишмя кишит жуликами.
Да, Юрий Владленович.
Как это ни печально.
Это заповедник.
Рассадник заразы.
Досадно до слез.
«Лепрозорий», — в очередной раз вспомнил и усмехнулся Рокотов.
— Так местность уж больно притягивает, — одновременно и льстил он, и побуждал продолжать рассказывать.
Итак, слева проживала обыкновенная братва. Какая-то группировка из далекой провинции. Пьют, не просыхая, уже полтора месяца, некоторых уже загребли по новой… Кому-то в очередной раз проломили бритую голову…
Справа окопались расхитители из сферы торговли, вон тот тип заведует тремя жалкими ларьками — откуда тогда у него подземный гараж размером с приличный мотель?