Костюмами особенно не заморачивались — каждый персонаж обеспечивал себя сам, в силу фантазии и темперамента. Текста было минимум, во избежание ляпов, но зато было много пантомимы, криков, жестикуляции, прыжков и танцев. Динамики, подогретой стробоскопом до ряби в глазах. Одним словом, пошлый балаган, как сказал Юра Шевчук, он же кот Базилио, который в образе кота танцевал канкан. Пусть балаган, зато весело и творчество. Насчет пошлости — извините-подвиньтесь. Скорее, капустник.
Центральный персонаж — бедный старый папа Карло. Однозначно, Саша Немет. Большой, красивый, бородатый, с косичкой. С нарисованными на лбу морщинами. Он так выразительно чесал в затылке, так достоверно крутил ручку шарманки, под которую загримировали старый баян, извлекая дикие, режущие ухо звуки, так потирал поясницу, чесал нос, кашлял и сдвигал на затылок красную бейсболку, так печально смотрел на холст с нарисованным очагом, что слова были излишни.
А Пиноккио изображало тощее, вертлявое, визгливое существо — цыганка Марина из оседлой цыганской слободы. Да, да, настоящая цыганка, с таборными песнями и гитарой, правда, без слуха, и устрашающим, сиренной мощи голосиной. По прозвищу сначала цыганка Аза, потом Пиноккио — по роли, потом Буратино и, наконец, Буратинка. Темперамент — бешеный! Как она запрыгивала на шею папе Карло, как дрыгала ногами, как пронзительно верещала: «Папочка Карло, дэдди, я буду самым умненьким, самым благоразумненьким мальчиком на свете!» В ушах звенело. А деревянная судорожная походка! А ручки-ножки как на шарнирах! А длинный нос, цепляющий все вокруг! И полосатый колпачок с кисточкой на макушке.
Считалось, что она влюблена в папу Карло — уж очень надолго зависала у него на шее! Да что там Марина! В папу Карло были влюблены все.
Хромой кот Базилио и лиса Алиса — вообще песня. Котяра в старом обвисшем спортивном костюме с дыркой на колене, с надписью на спине «VasyaAdidas» как бы с намеком на известного городского легкоатлета Василия Г.; с черным кружком на глазу — то правом, то левом — под настроение; с торчащими вороньим хвостом усами, без передних зубов, что, разумеется, сказывалось на произношении — он страшно шепелявил и плевался. Зубы, как вы понимаете, были заклеены черными бумажками.
А как он хромал! А как тыкал палкой в окружающие предметы, притворяясь слепым! А как вращал здоровым глазом! Изображал его единственный в команде профессионал-филолог, учитель английского из пригорода Юра Шевчук, тот, что танцевал канкан. Был это остроумный циник, ерник и насмешник, как уже упоминалось, и больших трудов стоило удержать его от ненормативной лексики и выпадения за рамки текста. Тем более он всякий раз привносил в роль что-нибудь новенькое, нахватавшись у своих учней, и его распирало от желания пустить новые знания в дело.
— Филистеры! — кричал Юра, размахивая костылем. — Мухи дохнут! Разговорная речь должна быть «грязной»! Тем более у кота. Ну, хотя бы пару «факов»! И вообще, бей козлов, люби бобров! Ирка, а ну, переведи!
— Через мой труп! — кричала в ужасе Ирина Антоновна. — Только попробуй! Там же будут дети!
— Дети! — закатывал глаза Юра. — Да эти цифровые вырожденцы дадут тебе фору с твоими старорежимными заморочками. Будь проще, Ирка!
— Папа Карло, скажи ему!
— Базилио, ты прав и не прав, — степенно отзывался папа Карло, сдвигая бейсболку на затылок. — Пара «факов» для выразительности, с одной стороны, никому не повредит, а с другой — я думаю, пока не надо. Премьера, дебют, первый выход, все такое. Давай пока в рамках, а там посмотрим. О’кей? Можно проголосовать.
Юра послушался, но тем не менее при каждом удобном случае склеивал кукиш, неприлично дрыгал хромой ногой и невнятно бормотал неприличные слова. Уличенный, кричал, что все инсинуации и вранье, просто у него так складываются пальцы, совершенно случайно, а «у вас грязное воображение!». Что же касается до хромой ноги — то в ней с детства нервный тик.
— Балаган! — прижимала пальцы к вискам Ирина Антоновна. — Приличные люди придут, преподаватели вузов, учителя, а ты со своими ненормативными жестами и словесами!
— Не парься, они тоже люди! — фыркал нахальный котяра. — Мы ставим комедь, а не трагедь, или я чего-то не понял? И не надо пить мне кровь, хватит мне родного директора.
— Кстати! — хлопнула себя по лбу лиса Алиса. — Надо книгу отзывов! Для истории. Я куплю альбом! Завтра же! Саш, разрисуешь? И фотки.