Я, как и прежде, занималась прическами в свое свободное время, а в течение дня присматривалась и околачивалась у плиты и разделочного стола. Все уже привыкли к тому, что я иной раз помогала с овощами, чистила и резала их, и тогда многие обращали внимание, как быстро я шинковала, как ровно у меня получалось. Даже второй повар Грубель уже стал лично мне поручать нарезать овощи, если нужно было для кого-то важного из гостей, особенно в закусках. Я могла красиво расположить рыбу и мясо по тарелкам и с ними нарезать красиво овощи, сбрызнуть маслом или уксусом овощи и они не теряли свою свежесть и вид. А еще как-то натерла чесноком свежеиспеченные булки и посоветовала подать их с бульоном из птицы. Посетителю так понравилось это, что он просил даже пригласить повара, сделавшего такую снедь, для благодарности. Но первый повар, Тубель, отправился вместо меня и там раскланивался с посетителем у всех на глазах, принимая на себя все внимание и даже деньги. Я вначале растерялась, потом обиделась, но потом подумала и затаилась.
- Все равно ты меня не переплюнешь, гадина Туб! – шипела я в пол голоса. – Придет и мое время.
И вот оно пришло.
К концу дня, когда шел самый наплыв посетителей, Грубель упал в обморок. Все же ему было трудно еще после болезни стоять целый день на ногах, отдавая приказания, снимая пробы, затевая новые дополнения к обычному меню. Его срочно отнесли в комнату, а руководить кухней было некому. Впереди еще несколько часов самой активной работы. Нужна была замена, при том знающая не только само производство, но и людей, которые могли помогать по мере своих сил и на своих участках. Ранее это выполняли два повара, подменяя друг друга, теперь же было некому.
Кладовщица Брызла видя такое положение, бросилась докладывать хозяйке. И пока её не было, я взяла все производство на себя. Быстро распределила роли и ответственность как было прежде, и принялась за готовку других блюд по утвержденному меню. Когда возбужденная хозяйка влетела в кухню, то была поражена спокойным темпом работы, уверенными моими командами и самое главное – бесперебойными поставками блюд под заказы. Подавальщицы быстро расставляли по подносам тарелки и горшки с пищей, резали сами хлеб, прихватывали сдобную выпечку. Я распределила людей так, чтобы они не мешали друг другу. Они поняли и влились в конвейер по доставке заказов.
Хмуро понаблюдав за моими действиями, она кивнула ехидно подбоченившейся Брызле:
- Не мешать! - коротко сказала она и молча удалилась.
Брызла так и осталась стоять с разинутым ртом. Она-то думала, что сейчас меня с позором выгонят или даже выпорют, а получилось наоборот. Своим «не мешать» она лишь утвердила меня на этом месте в этой роли. Присев на высокий табурет в углу, зло наблюдала за моими распоряжениями и действиями. Вскоре ей надоело это созерцание, и она попыталась мне указать на мои замечания к помощникам бывших поваров, на что я ей напомнила слова хозяйки и та, надувшись, покинула кухню. В спину я ей крикнула, чтобы она оставила ключи от погреба, так как мне было необходимо взять еще кое-что из продуктов. Та вернулась и с силой бросила передо мной связку ключей.
- Подавись! – крикнула она зло и тут же убежала.
Я пожала плечами и сама спустилась в погреб. Где что лежит я знала давно, так как часто спускалась туда - то доставить продукты, то спустить остатки в холод, то вымыть и вычистить углы и полы. Так что с зажженной свечой я уверенно спускалась по лестнице, прихватив с собой двух мальчишек, тех, кто помогал мне всегда. Они по моей указке брали с полок и из мешков все, на что показывала и несли наверх.
Этот вечер был переломным не только в кухне, но и в моей судьбе.
Все прошло замечательно – не было нареканий на кухню, все подавалось вовремя и в полном объеме. Остатки были переложены в миски для всех работников поровну и впервые все были довольны. Даже посудомойкам и сторожу не пришлось пользоваться только остатками пищи. Остатки достались собакам и кошкам. Они тоже наелись и лежали с полными животами.
Замесив тесто на утро, я отправилась к себе, так и не дождавшись хозяйки. Все же надеялась, что та придет и скажет спасибо или даже переведет меня на должность поварихи. Но прождала напрасно. Уже лежа в постели, вспоминала свою карьеру в том мире и дни в этом, и сравнение было не в эту пользу. Единственное в чем я была благодарна, так это за новое молодое и сильное тело, несмотря на всю худобу и хрупкость.
- Ничего, - шептала я, утирая непрошенные слезы, - были бы кости, а мясо нарастет. Какие мои годы!