Потрепанная, побывавшая во многих руках местная азбука была без картинок и краткой, как таблица умножения. Я еле разобралась и то с помощью самой Мары. Пару вечеров она мне помогала, а потом ей стало неинтересно, и она бросила, посоветовав мне сделать то же самое.
- Ну, теперь же можешь что-то прочитать и ладно.
Я соглашалась для виду, а сама дерзала, углубляясь в учебник. Вскоре бегло читала и даже потихоньку писала, освоив с большим трудом написание букв, похожих на арабскую вязь - все снизу вверх и плавно соединяясь с другими буквами. Просто в книжках то же самое, так что необходимо было просто научиться написанию. Тренировалась из той же азбуки. Было ужасно трудно, но одолела и теперь могла бегло читать и с горем пополам писать. А уж счет освоила быстро. Особенно этому была удивлена Мара, когда поняла, что считаю я быстрее, чем она говорит.
- Тебе теперь надо в высшую школу поступить. Сможешь в люди выбраться.
Я пыталась у нее выведать и про учебу и про ту же высшую школу, но она знала немного. Одно вызвало во мне кислую улыбку – она была платной, и туда могли поступать лишь очень богатые люди.
- Прежде там курсы, которые тоже надо закончить и только потом учатся в школе, - просвещала она меня, а я все больше унывала:
– Куда мне!
С тех пор я стала писать каждый день, чтобы улучшить свою грамотность и купила еще книжку местных легенд. Мне было интересно её читать, и даже пересказывала кое-что из нее в кухне, когда были перерывы в готовке, и не было рядом ни первого ни второго повара, и особенно Брызлы. Они бы не одобрили моего отвлекающего маневра. Зато мальчишки, да и женщины помощницы, слушали с интересом и часто просили рассказать еще.
Брызла узнала о моих посиделках и сообщила хозяйке. Та отчитала меня и все выспрашивала, когда это я успела выучиться. Сказать, что самостоятельно учила и теперь читаю – это все равно, что подписать себе смертный приговор. Уж она-то не поверит, что зачуханная, забитая девчонка из дальней деревушки смогла такое сделать и начнет приглядываться, а мне это пока ни к чему. Я затаилась, а ей и в кухне сказала, что слышала дома от своих земляков. Все поверили и отстали, кроме вездесущей Брызли. Она как-то попыталась взять меня на «дурачка», но промахнулась, когда поднесла мне клочок бумаги с письменами, попросив прочитать. Я сделал удивленное лицо, и покачала головой, мол, не обучена, но и тогда она не поверила и продолжала следить за мной. Именно из-за неё я так долго не показывала свою профессию, боялась разоблачения. Тогда меня посчитают за мои знания в этом возрасте как магию и сообщат об этом герцогу.
- Что тот сделает, мне известно, - передергивала я плечами от озноба и страха.
Но теперь, после вчерашнего выступления, я не знала, что говорить, хотя до этого передумала многие сказки и ничего не смогла придумать, кроме того, что сама сообразила, наблюдая за поварами за эти полгода. В это могли, с большой натяжкой, поверить.
Так и сказала, когда хозяйка Окса стала спрашивать меня о вчерашней работе.
- О, они такие мастера! - пела я, изображая восторг на лице. – Я тоже хочу такой же быть и буду постоянно учиться у них. А где еще?
К нам уже стал прислушиваться и сам Дубель. Его масляные взгляды, меня раздражали, но я делала вид, что не понимаю. За эти месяцы я окрепла, немного поправилась, округлилась. Тем более чисто и красиво оделась, заплела волосы в сложную прическу, вот и глаза Дубеля часто начали останавливаться на мне, когда проходила мимо или же сидела за обедом в своем углу. Он иной раз, когда заходил к своим партнерам поварам по игре в кости, то непременно искал меня взглядом, а если находил, то глумливо подмигивал. Я чуть не плевалась и отворачивалась. Это многие замечали и ухмылялись, понимая.
- Вот, что привязался! – жаловалась я Маре. – Меня хозяйка просто выгонит, если что!
- А ты не смотри на него, даже строго, даже презрительно. Всё исказят и донесут, особенно ваша Брызла. Та еще зараза! Наушница!
Я старалась и даже как-то дала тому отпор. Он все-таки поймал меня в коридоре, когда я входила с пустой бадейкой после выноса помоев. Прижал в углу и начал хватать за грудь.
- Ах, какие шишечки ты отрастила, не то что раньше! Не брыкайся, дАй пару раз мне и я тебе хорошо заплачу! – шептал он, противно и мерзко касаясь своими мокрыми губами моей шеи, ища губы.
Тогда, вырываясь, я ударила его коленкой промеж ног, да так сильно, что он охнул и согнулся от боли. Когда я убегала, он все еще не мог и слова сказать, только хватал воздух ртом. С тех пор, как только он показывал мне скабрез на пальцах, я показывала ему колено. Он морщился и злобно скалился.