Погибшие новорожденные щенки вызывают у матери некоторое беспокойство. Она может их облизнуть, даже повизжать, но вскоре уносит прочь. Жившая у меня сука добермана зарыла мертвого щенка и больше потом не посещала это место и не защищала его. Если у собаки отнять всех щенков в раннем возрасте, она несколько дней будет очень беспокойной, разыскивая их повсюду. В естественной среде потеря приплода случается, когда малыши самостоятельно покидают логово. Некоторые волчицы совершенно не реагируют на отнятие волчат, но есть такие, которые приходят в ярость только из-за того, что до них дотронулись.
Для собак обычно не характерно длительное чувство любви, сохраняющееся вне природы полового возбуждения суки. Но, познакомившись с сукой, находящейся в состоянии течки, кобель часто несколько дней испытывает «любовный порыв»; по мере того как возбуждение у суки проходит, чувство кобеля угасает. Находясь в любовной горячке, кобель проявляет необычайно сильное желание двигаться. Он то и дело просится на улицу, чтобы приблизиться к жилищу своей избранницы, теряет аппетит. В таком состоянии он больше обычного склонен к агрессивности. Злоба иногда вымещается и на человеке. Некоторые суки в разгар течки демонстрируют подобное поведение, однако активность кобелей обычно гораздо выше.
Такие проявления любовного чувства и полового влечения наблюдаются, хотя и в несколько иной форме, у очень многих млекопитающих; благодаря им повышается вероятность встречи самца и самки. Возможно, из-за сильного соперничества самцов за благосклонность самки эти чувства способствуют улучшению полового отбора.
Собаки, чьи взаимоотношения не отмечены половым влечением, могут относиться друг к другу по-разному. Мы уже останавливались на чувстве злобы и проявлениях гегемонизма и покорности. Но собаки могут быть и просто хорошими друзьями. Большинство из них имеют по нескольку друзей: одна — подруга по охоте, другая — по играм, кого-то просто приветствуют, а кого-то избегают. Некоторые собаки быстро обзаводятся такими знакомствами, разными по степени выражения симпатии; для других обретение друзей — результат длительного и трудного привыкания. Но у большинства собак есть свои враги. Недружелюбные отношения отмечены печатью злобы или страха. Чаще всего продолжительная злоба вызвана тем, что обозленную собаку, пока она была щенком, не научили правильному обращению с другими собаками. Но иногда в основе этого чувства лежит скорее характер особи, чем воспитание.
Собака и человек
Собака, живущая у хорошего хозяина, тратит много времени на наблюдения за хлопотами человека. Постоянно находясь в окружении членов семьи, она скоро обучается реагировать на слова, интонации, поступки, движения своих хозяев. Постепенно — по этим и по менее заметным знакам — она приучается заранее определять, когда кто-либо из членов семьи совершит что-то, на ее взгляд, интересное. Ассоциации могут возникать и в связи с такими тонкими деталями человеческого поведения, которые сами мы не особо замечаем и которые с трудом поддаются описанию. Имеются доказательства, что собака способна реагировать на ту активность человеческого мозга, которую человек еще не осознал, но которая уже как-то сказывается на его движениях и направленности будущих действий. Мой скотч-терьер продемонстрировал однажды блестящий образец такого поведения: он сумел в определенной ситуации предугадать, что я буду делать минуту спустя, хотя сам я не представлял, как будут развиваться события. А было это так. Скотч-терьер находился со мной в длительной поездке на моторной лодке по прибрежным островам, где я проводил учет птиц. Пес спокойно спал на теплом кожухе мотора, который мне предстояло завести. Шипящий звук цилиндра раздражал или пугал моего четвероногого друга, поэтому он всегда принимался громко лаять, стоило мне начать заводить мотор, и пытался даже укусить ручку. Так повторялось всякий раз, когда мы отправлялись на острова. После несколько высадок пес выучил следующее: мое возвращение к лодке после подсчета птичьих гнезд означает, что мотор снова начнет издавать неприятные звуки. Поэтому он стал «облаивать ситуацию загодя», как только мы направлялись к лодке. Наблюдательность у него была поразительная. Заметив тотчас, что я сомневаюсь, стоит ли идти дальше, он начал громко лаять — прежде чем я решил вернуться и все еще продолжал удаляться от лодки. Такая бурная реакция «шотландца» на шум мотора, бесспорно, облегчила формирование ассоциаций. Собака неотрывно следила за моими движениями, ожидая, что я скоро поверну обратно, и как бы размышляла: «Когда же он снова создаст неприятное ощущение?».