Разумеется, Лев Григорьич оказался занят до зарезу и не смог почтить своим присутствием мероприятие. Зато мне удалось занять место за столом рядом с привлекательной шатенкой лет тридцати пяти. Однако, в соответствии с неумолимым законом подлости, ее почему-то больше заинтересовал Андрюха.
Ну что за день такой?!
* * *Вечеринка явно не удалась. Встреча с вожделенным Львом Григорьичем в очередной раз перенеслась на неопределенный срок. «Лезгинку» мгновенно вылакали в качестве аперитива, да еще под квашеную капусту. Женщина, за которой я ухаживал весь вечер, ушла с моим лучшим другом Андрюхой. На прощание он весело и немного виновато подмигнул мне: дескать, сорри – ничего личного!
Гости мало-помалу расходились по домам. Наконец настал момент, когда хозяева еще не поглядывают в твою сторону молчаливо, но с определенным контекстом, а намек уже висит в воздухе на упруго натянутых нитях ожидания.
Я покинул гостеприимный дом одновременно с мужчиной лет пятидесяти. Он пришел, как и я, один. И так же, как и я, один уходил. Мы вышли из подъезда и закурили. Торопиться было некуда и не к чему. Мы разговорились, обмениваясь ничего не значащими фразами. Наконец мужчина бросил окурок и предложил:
– Если вы не против, можно зайти ко мне и посидеть за бутылочкой. Я в двух кварталах отсюда живу. Как смотрите на это?
Я внимательно посмотрел на него. Невысокий, с большой плешью и лицом Жана Габена за день до смерти. На «голубого» он вроде не похож, время не жмет, голова не кружится, да и – скучно! Почему бы не пойти?
– Только денег у меня на метро да на пачку сигарет, – честно предупредил я.
– У меня дома все есть! – отмахнулся мужчина.
И мы отправились к нему домой.
* * *Жил он в крохотной однокомнатной квартирке старой «хрущобы». И в холодильнике действительно стояла матовая бутылка водки «Исток Люкс», а также просматривались соленые огурчики и квашеная капустка в банке; и еще колбаска – неплохая на вид. Кроме того, я углядел торчащий из бумаги краешек ветчины, а за ним… Впрочем, о чем это я? Короче, намечалось нормальное «продолжение банкета» с хорошей выпивкой, отличной закуской и задушевной беседой.
Холодильник радовал глаз содержимым – не то, что часто видишь в холодильниках холостяков: засохший до твердости алмаза кусочек эдамского сыра да пара дохлых тараканов. Зато комната поражала пустотой и неухоженностью.
В ней не было практически ничего, кроме продавленного дивана, явно принесенного с помойки облезлого стола с круглой столешницей, пары драных стульев того же происхождения и древнего телевизора «Рубин» – гордость последних пятилеток Страны Советов, стоявшего прямо на полу.
И еще – бронзовой статуи. Именно она сразу же приковала мое внимание и заставила забыть о спартанской убогости окружающего быта.
На массивном литом основании размером примерно метр на полметра, сделанном в виде пиршественного ложа, возлежал воин в доспехах времен Римской империи. Он опирался на левую руку, а правую положил на лежавший у бедра шлем. На основании отчетливо виднелась глубоко вырезанная латинская надпись – Spartacus.
Появился хозяин с бутылкой и закуской. Он сноровисто расставил тарелки, плеснул водки в стаканы.
– Потрясающая скульптура! – заметил я, усаживаясь за стол. – Похоже, настоящая бронза. Это изображение Спартака?
– Угадал! – ответил мужчина, грузно осев на стул, и испытующе взглянул на меня. – Кстати, он тебе никого не напоминает?
Я вгляделся в лицо бронзового Спартака. Нет, никого он мне не напоминал. Лицо странное: честно говоря, я представлял вождя восставших рабов несколько иначе… более мужественным, что ли. А здесь: безвольный рот, усталый взгляд глаз над четко очерченными мешками. Ни дать ни взять, спивающийся интеллигент.
– Нет, – мотнул головой я. – Никого не напоминает.
– Ну нет, так нет, – вздохнул мужчина, берясь за стакан. – Будем!
Выпили.
– Антиквариат или новодел? – спросил я, кивая на статую.
– Какая разница? – проворчал мужчина, жуя кусок ветчины. – Никакой разницы. Хотя, конечно, древняя. Хочешь купить?
– Да у меня таких денег никогда не было! – засмеялся я.
– Дешево отдам, – посулил мужчина.
– Тогда уж лучше подари, – пошутил я.
– Дарить нельзя! – помрачнел мужчина и поднял стакан. – Ну, будем!
Мы выпили.
– Как тебя зовут? – спросил мужчина, морщась и загребая вилкой капусту.