Это был мощный удар. Стрела пронзила цель сзади. Варригал удовлетворенно засопел и, пробираясь сквозь папоротниковые заросли, спустился по склону оврага к своей жертве. В грязи между двумя остролистами скомканный плащ покрывал нечто безжизненное. Варригал вскинул свой меч и одним ударом пронзил ткань и самое тело жертвы. Из-под плаща вылетели свитки сухой травы и груды поломанных листьев папоротника. Кейт, оставив свой плащ, которым укутала обломок толстой ивовой ветки и папоротник вместе с травой, исчезла.
15
ЧУДО
До рассвета оставалось еще два часа, однако новость о случившемся ночью уже проникла в коттеджи рабочих и на самый карьер, распространяясь неудержимо, как пожар.
Рассказ о чуде передавался из уст в уста, от мужчины к женщине, из дома в дом. Его обсуждали во дворе пивовара и у бродильных чанов. Люди подолгу не расходились, передавая всем и каждому слух о том, что глухонемой мальчик стал слышать и заговорил. Миссис Ландас взволнованно рассказывала всем встречным и поперечным о чуде, случившемся с ее сыночком, она демонстрировала его как трофей, гордо объявляя, что этот замечательный мальчик – ее сын. Она смыла с лица своего белила и черные мушки, расчесала волосы и теперь, при свете занимавшейся зари, выглядела совершенно обновленной. И никакого джина на завтрак, никакой трубки. Она попыталась даже оттереть коричневый налет на зубах. Для миссис Ландас этот новый день стал действительно началом новой жизни, которую она хотела разделить со своим сыном.
– Можешь считать меня дурой, – сказала она своим сиплым голосом молодой девушке, стоявшей на пороге коттеджа рядом с работным домом, – но я, право, чувствую, что помолодела на десяток лет. – Ее грудь надрывно хрипела, словно раздрызганная гармошка. – С той минуты, как этот черный паренек сделал моего сынка таким хорошим, я все время улыбаюсь. Ты должна повидаться с ним, он настоящий джентльмен, просто ангел. Он говорит такие слова, от которых все внутри у тебя вроде как очищается.
Стоя на пороге соседки, она поглядела вверх, туда, где высоко над карьерами виднелась усадьба викария. Темно-фиолетовые штормовые тучи, словно высокие горы, уже заполняли все небо, сквозь них изредка тускло мерцала луна. Однако фасад усадьбы освещал странный ослепительный свет, идущий от линии горизонта. Стекла всех окон стали красными и оранжевыми. Казалось, высокая башня, чуть ли не касавшаяся верхушкой самого неба, вроде Вавилонской башни, дерзко противостояла надвигавшейся буре.
Миссис Ландас, вытирая руки о передник, сказала девушке:
– Не знаю, зачем Демьюрелу понадобился этот паренек; надеюсь, он не сделает ему ничего дурного. Уж очень много детей уходили туда, и ни один не вернулся. – Ее глаза были устремлены на приближавшиеся грозовые тучи. – Не верю я в эти сказки, что их, мол, посылают в море юнгами или в Лондон на заработки. Демьюрел что-то сделал с ними… Я молюсь, чтобы снова увидеть этого черного юношу.
Она вошла в коттедж и закрыла за собой дверь: с черного неба уже хлынул дождь.
Рафа и три его спутника спрятались от дождя под ветвями огромного тиса, стоявшего против входа в башню. Консит неловко прислонился к стволу дерева.
– Вот что, парень, не надо тебе идти туда, не надо, – сказал он. – Ты можешь еще убежать и разыскать своих друзей, если пожелаешь. – Он оглянулся на двух своих товарищей. – Мы тут вот… поговорили… После всего, что случилось ночью, мы не слишком-то уверены, что поступаем правильно. Мы не хотим выдать тебя викарию. Мы хотим, чтобы ты ушел, и ушел прямо сейчас. В Уитби ты можешь нанять судно, и оно доставит тебя, куда только пожелаешь. Главное, увезет тебя отсюда.
Остальные двое согласно кивнули.
– Нет, я не убегу и не покину этих мест, пока не заберу с собой то, ради чего приехал. То, что дороже всякого золота. – Он указал на дверь в башню. – Что бы там, внутри, ни произошло, я знаю: Риатама будет со мной. Во всяком случае я должен войти туда. Обязан.
С этими словами Рафа вышел из-под тиса и зашагал к башне. Гроза разбушевалась вовсю, капли дождя, словно град, тяжело падали с багрового неба. Рафа один подбежал к входу в башню, схватился за рукоять тяжелого латунного кольца и повернул ее вправо. Он услышал, как болт выскочил из паза и дубовая дверь со скрипом отворилась.
Медленно, шаг за шагом, он осторожно подымался по каменным ступеням лестницы, лишь последний пролет которой слабо освещала свеча. Наверху он увидел другую дубовую дверь, из-за которой доносились приглушенные голоса Демьюрела и Бидла. На секунду он остановился и поднял руку, чтобы постучать; он хотел показать им, что не боится, и, что бы они ни делали, это не заставит его ни с горечью удалиться, ни рассердиться. Рафа знал: он в опасности, страшной опасности. Но он должен совершить то, что ему поручено. За этой дверью находятся ответы на все вопросы, какие он задавал себе. Он преодолел много километров по суше и по воде, чтобы попасть сюда, к этим людям. Он обещал это своему отцу Аврааму, он поклялся ему на ступенях Храма. И он не вернется домой с пустыми руками.
Рафа почувствовал, что в его жилах быстрей пульсирует кровь. Он понимал: это происходит от возбуждения и страха. Капли пота выступили на лбу, смешавшись с каплями дождя, пробившими себе дорожки сквозь его густые черные кудри, пока он бежал от тиса до башни. «Как мне войти к ним? – думал он. – И что я там увижу? Что произойдет?»
Все еще колеблясь, он взялся за ручку и быстро распахнул дверь. Густые волны застоявшегося ладана хлынули к двери. Рафа вглядывался в полутемную комнату, вдыхая едкий запах прогорклой мирры, от которого жгло глаза и чувствовался дух разложения. Он отшатнулся. В сумраке он различил фигуру Демьюрела, стоявшего у алтаря. На нем была длинная белая сутана, перехваченная на талии толстой черной веревкой, завязанной узлом. Волосы были стянуты сзади лошадиным хвостом, отчего черты его лица еще более заострились. Возле алтаря поблескивал позолотой акациевый столбик с вставленной в него каменной рукой. Посредине алтаря стоял Керувим, его жемчужные глаза сверкали в свете алтарных свечей. Вдоль стены расставлены были три кресла с переброшенными через подлокотники золотистыми шнурами.
Бидл суетливо метался по комнате с тканой золотом сумкой, набитой свежесрезанной травой. В руке у него был маленький золотой серп. Хозяин и слуга замерли и уставились на Рафу, освещенного заметавшимися на ветру огоньками свечей, дым которых вился вокруг него.
– Кажется, вы хотели видеть меня? – спросил он, стараясь, чтобы голос его не дрогнул.
Демьюрел, казалось, был совершенно потрясен, увидев на пороге Рафу. Он вглядывался в темноту за его спиной, надеясь разглядеть там своих людей. Потом метнул взор на Бидла, который в растерянности уронил золотой серп на пол.
– А где же?… – заговорил было Демьюрел.
– Ваши люди остались снаружи, под большим тисом. Они обдумывают сейчас, как им распорядиться оставшейся жизнью. Сегодня они покидают эти места, я освободил их. Они полностью выплатили тебе свои долги, Демьюрел. – Рафа почувствовал, как изнутри наливается силой, а страх уползает прочь.
– По какому праву ты освобождаешь людей? Они ничем не обязаны тебе, а мне обязаны всем. – Голос Демьюрела источал злобу, он брызгал слюной от ярости. – Все они жалкие трусы. Как только покончу с тобой, я приволоку за волосы этих трусливых, ничтожных тварей. Ну-ка, возьми его, Бидл, тащи сюда.
Бидл стоял в нерешительности, не зная, что делать. Он посмотрел на Рафу, потом на Демьюрела.