Остановившись, при звуке громкого и явно пьяного смеха где-то невдалеке, я ринулся туда. Желание выплеснуть агрессию и свое бессилия во мне так и бурлило.
И состоящая из трех человек компания каких-то парней, выпивавших во дворе пиво была как нельзя кстати.
Глава 5, часть 1
Глава 5.
Лия.
Как часто я жалела о своих поступках и словах?
Ответ: очень редко.
Но сейчас был как раз тот момент.
И я не просто жалела. Мне было больно. Вот так – ни больше, ни меньше. Просто больно.
Я убеждала, что так правильно, так будет лучше, но вспоминая его глаза… Было по-настоящему хреново. Так, что хотелось самой зарыдать: громко, чтобы рыдания прям, и с истерикой, и последующим опустошением. Чтобы вот после этого апатией накрыло, и не думать, не сожалеть….
Ведь точно же знала, что Максим после этого ко мне не подойдет. Что я теперь точно добилась своего.
Откуда мне было известно это?
Не знаю. Но я это отчетливо, со всей ясностью ощущала.
Тем более, когда-то Макс мне признался, что если у девушки есть парень – это табу для него. Причем самое настоящее и нерушимое. Не прямо это сказал, а как-то завуалированно, но я поняла, а по глазам прочла, что он говорит серьезно. Мне тогда как-то даже не пришло в голову использовать эту информацию. Только вот сегодня.
А я ведь упомянула сейчас не просто парня, а несуществующего жениха.
И могла гордится, КАК это звучало правдиво. Чуть самой себе не поверила… Нет, серьезно, не знаю, как мне это пришло в голову. Но план созрел и, я смогла «открыть тайну» четко, внятно, даже сама не сомневаясь в своих словах.
А это я все-таки делать умела. Столько лет с таким отцом, когда надо постоянно что-то недоговаривать или даже врать могут научить выдавать ложь за правду более чем естественно.
Вот и сейчас сцена была сыграна, актеры повержены и завес закрыт.
От этой мысли на губах заиграла горько-ироническая улыбка.
Закрыв глаза, чтобы не пялится бессмысленным взглядом в окно из троллейбуса, я еще раз начала прокручивать в голове все «за». Те, из-за которых я могла быть уверена, что поступила верно. Что внезапное озарение того, что мне надо сказать, на что надо надавить – я использовала верно.
Отец. Он был главной причиной. И пусть я знала, что многие не поймут. Пусть.
Но они просто не сталкивались с этим позором. С клеймом своего рода.
Многим в жизни приходилось прятать телефоны под подушки, чтобы не дай Бог, звонок не разбудил «лихо», которое недавно только заснуло и перестало крошить мебель?
Многие ли боялись порой по тому же телефону разговаривать, потому что был дикий страх, вкупе со стыдом, что их же отец может проснуться и заорать на всю квартиру так, что на том конце провода уточняли с недоумением: «Что там происходит?!» И приходилось врать, выкручиваться…
Многим ли было идти на собственный выпускной не с радостью и легкой грустью из-за окончания обучения, а с молитвой о том, чтобы в школу не заявился в стельку пьяный отец? Чтобы не испортил, не замарал праздник?
Кому бы хотелось, чтобы в глазах окружающих, вместо прежней симпатии, и расположения появлялась жалость, вперемешку с брезгливостью?
А я это все пережила. Мне пришлось все это терпеть.
Да и кому бы хотелось знакомить ТАКОГО родственника с парнем, а если брать выше то и с родственниками парня? И как, одобрили ли бы родители парня такого папу у девушки своего сына?
Вряд ли, я думаю. Даже уверена, что точно нет.
Поэтому это был самый жирный плюс к тому, что я поступила верно. Не Хочу. Не желаю видеть в его глазах жалость. Или похуже что. Не хочу, чтобы мне перед ним, перед Максимом, было стыдно так, чтобы в глаза ему взглянуть боялась.
Мне противно было при мысли, что я через себя и Макса в какой-то степени заражу той грязью, которой сама опачкалась с ног до головы.
Вторая причина тоже была. И даже третья. Да, они были не такими значимыми, но все-таки…
Я боялась. Чего? Ну, я не была дурой. Понимала, что просто так порвать с Максимом не смогу. Что подпущу его чуть ближе – и все. И как минимум влюбленность мне гарантирована. А потом непременно наступит расставание. А я больше не могла, вот просто не смогла бы перенести потерю дорогого мне человека.
Да, это трусость. Да! И пусть!
Но ухода матери, которая в одни день просто исчезал – мне хватило!
Вот она есть и бац!… И все. Одна ошибка и ее нет.
Не там перешла дорогу, водитель не вовремя отвлекся от лобового стекла и..
А я после этого одна. Один на один со своей болью, с погруженным в себя отцом, который и вовсе скоро начал пить.
Ну, и последнее, это то, за что я себя буду корить еще долго, наверное. Я ведь тоже, не сдержалась. Я пошла по ступеням отца, когда просто не справилась с собой. Начала тусовать с друзьями тогдашними так, что теперь и вспоминать-то тошно. А потом и вовсе, с собственным другом, на пьяную голову…
Фу, самой противно, что свой первый раз был таким.
Противно и вспоминать горько. Первый раз мне не принес ничего, кроме боли, кроме отвращения к себе и к Косте, что не остановил тогда.
Правда, после этого я протрезвела не только в прямом, но и в переносном смысле. Связи с этой компанией были оборваны, «гуляния и тусы» были забыты, а я твердо решила, что должна со всем справиться. Не смотря ни на что. Ради себя, ради тогда уже загубленного алкоголем, но все-таки, отца и ради памяти о маме.
И я справилась. Погрузилась в учебу. Особенно в языки. Мне еще с этим учительница моя помогла, занимаясь со мной почти как репетитор, и не беря за это деньги. Благодаря ей я потом выиграла олимпиаду, сначала районную, а потом и на республиканской заняла 2ое место.
Она же – Антонина Сергеевна, меня и на работу потом устроила. Денег мне именно тогда и начала не хватать, потому как папины прогулы его работы стали чаще и чаще.
Глава 5, часть 2
И я справилась. Погрузилась в учебу. Особенно в языки. Мне еще с этим учительница моя помогла, занимаясь со мной почти как репетитор, и не беря за это деньги. Благодаря ей я потом выиграла олимпиаду, сначала районную, а потом и на республиканской заняла 2ое место.
Она же – Антонина Сергеевна, меня и на работу потом устроила. Денег мне именно тогда и начало не хватать, потому как папины прогулы его работы стали чаще и чаще.
Из таких глубоких воспоминаний вывел механический голос, оповестивший, что следующая остановка – моя. Пришлось стряхивать с себя оцепенение и направится к выходу.
Правда даже выйдя из транспорта, я все не могла успокоится. Не смотря на вспомнившиеся только что причины, которые указывали на правильность моего обмана, я все еще не могла забыть его взгляд. Максим смотрел с настоящим чувством: этакой смесью разочарования и … боли?
Захотелось еще раз перед ним извинится. Рука на автомате потянулась к телефону, да только тот ожил раньше, чем я смогла остановить свой же порыв.