Вот в общем и всё. Филфаковская студенточка отдала ребенка в сад для одаренных, Гуля давно уже играет на сцене, у нее муж и ребенок. Маша с виолончелью — в Голландии и даже купила там домик, я дважды гостил у нее по неделе. А я вот сижу порою — и просто не знаю, чем бы заняться. Не оставляет чувство какой-то вселенской тщетности, бессмысленности... что, конечно, неудивительно, если задуматься о протонах, радионуклидах и всём таком прочем...
Да, примерно так. Можно, конечно, пропить курс женьшеня или записаться к психологу, но что-то я сомневаюсь, что правда — в женьшене. Одна из знакомых постарше резонно советует мне заняться чьей-нибудь чужой бедой: убогими, психами...
Кажется, жизнь не удалась... Однако «попытка засчитана», как бодро выражаются спортивные комментаторы. Вот и Светка-Мангал всё заметнее меняется в голосе, когда мы случайно оказываемся в студии наедине. А я ведь ее совсем не знаю... просто не было ни случая, ни повода присмотреться или прислушаться.
В Иностранный Легион меня, вероятно, не возьмут уже просто по возрасту, да и французский я вряд ли выучу. Хотя... Пожалуй вот: Светку можно бы пригласить в турпоездку по Франции, а по срокам заранее подгадать собеседование в Легионе. Так сказать, приятное с полезным. Пускай-ка они мне дадут год срока освоить французский — а там посмотрим. Всё-таки цель... Да и Светка — вряд ли она станет отказываться от поездки. Или двинуть с ней сразу на Азорские острова? Где хоть они, прости господи?..
...В Берлине простояли почти сутки; все устали от скуки и безделья, ссорились, раздражались — и только Зиновьев с Катей, усевшись в коридоре на соседние креслица, без конца толковали о чем-то. Немцы в Берлине отсутствовали всё время стоянки, очевидно докладывая руководству о ходе транзита. Перед входом в вагон на платформе угрюмо топтались два рослых прусских кирасира, приставленные охранять пассажиров. Моисей Харитонов сунулся было сгонять за кипяточком, но кирасиры, строго прошипев "цурюкбляйбен...", в дискуссии вступать отказались. Бегство Ильича и Златы уже обсудили вдоль и поперек, Стешу взяла к себе на время Вера Морточкина, Зиновьев же со зла набросал вчерне новый состав правительства и теперь объяснял его Кате, которая жалась к ответственному работнику аппарата ближе и ближе. Надежда с Инессой шушукались в дальнем от немцев углу, планируя контрмеры.
Наконец явились оба сопровождающих — сытые, гладкие и довольные, — уселись в коридоре у своего купе, вальяжно отстегнули сабли, приставили их к стенке и без предисловия затеяли оживленный разговор о колбасах — только и слышалось: "лебервурст... шинкенвурст... блутвурст..."
Когда поезд наконец тронулся, пассажиры, коротко пожелав друг другу доброй ночи, мигом разошлись по своим купе. Назавтра предстояла встреча с Балтикой, парóм на Мальмё, Швеция...
Я задумался о дальних краях и вскоре как-то невзначай припомнил Салафиила, Авиуда и еще кого-то... Мир в общем-то един, как я считаю: если в одном месте что-то убыло, в другом непременно прибавится — иначе с чего бы все кругом талдычили об энтропии? Вещи это серьезные, они требуют неторопливости и покоя — а мы всё носимся без конца и смысла, в то время как давно сказано: "всё тлен, прах и суета сует". Ибо человек, рожденный женой, кратковремен и исполнен печалями.
Я поднялся, потер глаза, затем погасил свет в студии, дернул у двери рычажок сигнализации — и вышел вон на ночную улицу.
В событиях на площади у Финбана мне поучаствовать не удалось: как раз подошла моя очередь дежурить по студии — но о них мне подробно наутро рассказала Людочка. Едва только поезд с революционерами остановился у перрона, ленинский вагон окружили ряженые в масках из тыквы, как на Хелоуин. Еще больше неразберихи вызвал тот факт, что в толпе на платформе встречающие узнали Ленина, которому, собственно, надлежало появиться именно из этого вагона. "К нам приехал, к нам приехал... Лев Давидович дорогой..." — грянул сдуру неизвестно кем заказанный цыганский хор. Ильич поеживался, Злата Ионовна пряталась за его спину, Хромов как обычно хмурился.
Наконец из вагона стали появляться пассажиры: Наденька, Инесса, Цхакая, Сарра Равич, Абрам Сковно, Леночка Кон под руку с Усиевичем, оба грузина — старый и молодой...
— Здрасте приехали... — недовольно проговорил Хромов, когда со ступенек на перрон сторожко и зябко спустилась последней Валя Морточкина. — А где же Катя?
— И где наконец Евсей Аронович? — подхватила Радомысльская.
Еще пару минут встречающие недоумевали, но тут из двери вагона наконец показались Зиновьев и Катечка, оба не по погоде распаренные и красные.
Не глядя на Хромова, Катечка бодрой рысью, сопровождаемая стайкой революционеров, двинулась к выходу из вокзала. Ленин со Златой, Людмилой и Хромовым уныло потащились следом за ними.
Броневик уже красовался на площади. Его окружала немалая толпа ряженых в масках.
"Путь к моему сердцу лежит через оральный секс..." — раздраженно втолковывал на ходу Хромов вцепившейся ему в руку Злате.
Наконец подобрались сквозь толпу вплотную к броневику.
И тут Катя, вероятно припомнив уроки истории, спортивная и гибкая, в своих ядовито-зеленых кроссовках с блестками, метнулась к подножке машины. Дюжина сильных заботливых рук подхватила ее и помогла взобраться на башню. Площадь мгновенно затихла.
— Товарищи!.. — напрягая голос, торжественно возгласила Катя. Помятый и как бы потерянный Ильич вяло крутил головой наподобие опившейся водой лошади.
— Ленинградцы! — звонко продолжила Катя. — Довольно! Хватит! Ни одного бездомного кота больше на наших улицах! Всеобщая стерилизация! Здоровый кот — это кастрированный кот!
В толпе раздались отдельные хлопки.
— Каждой крестьянке — по крестьянину! — не унималась Катя.
Толпа загудела.
— Каждому крестьянину — по дополнительному ху...
Конец фразы потонул в одобрительном реве толпы. Вверх полетели шапки. Над деревцами набережной ясно виднелись ярко освещенные башни орудий и непомерно высокие трубы "Авроры", тихим ходом идущей с Малой Невы по течению в сторону залива.
Хромов выпростал руку, зажатую подмышкой у Златы, и стал пробираться к стоянке такси.
— Ты куда? — окликнула его Людочка.
— В Купчино, в проститутошную... — недовольно оборачиваясь, на ходу пояснил Хромов.
— А как же я?! — недоуменно воскликнула вслед Злата Ионовна.
— К мужу иди... — буркнул, не оборачиваясь, наш ответственный за эфир.
Свете я позвонил поздно вечером и без обиняков объяснил ей задуманное.
— Почему нет? — ответила Света, немного подумав. — Один раз живем... А эти Азоры вообще могли бы быть наши, их Николашке предлагали однажды купить. Катались бы сейчас туда как в Финку или в Турцию. Но у нас же всегда так: Аляску сдуру продали, а Азоры сдуру не купили, теперь вот лапу сосем на одном "Дошираке"...
Она подумала еще немного и наконец добавила:
— Ты вот что... со звездами в отеле не парься, пусть будет скромненько, но бронируй лучше два номера. Кто тебя знает — может быть ты храпишь. И чтоб ВайФай везде, конечно...
— Слушаюсь, моя королева! — бодро отсалютовал я. — Доброй ночки...
— А хочешь, сейчас приезжай... — перебила она. — Ну что?.. И с храпом как раз проверим...
— А что? — в тон ей ответил я. — Один раз живем...
Я ласково попрощался, дал отбой, глотнул немного текилы и принялся собираться.