И только дома, да и то через некоторое время, снова начал об этом вспоминать. Особенно, когда заходила беседа с дедом о том, что письма от родителей нет. Тогда вспоминалась жизнь Юзика на родине, события, которые он там пережил, и среди этих событий самый острый момент — плеть Чеся. И тогда ясно представлял себе Юзик того Чеся, а вместе с тем и того человека, которого видел на улице.
А может и действительно он? А разница, по-видимому, в том, что у Чеся, кажется, были усы, а у этого нет. А усы же легко убрать!
Наконец, Юзик поделился своими мыслями с дедом. Снова подробно рассказал всю историю с Чесем.
Дед задумался. Но тотчас начал объяснять, что факты слишком ненадежные. Мало ли что могло показаться мальчику? Казалось же ему, что Антэк его друг.
— Вряд ли можно соваться с таким делом, — говорил он. — Только людей насмешишь. Каким образом польский офицер может гулять по улицам Минска? Да и ты видел его один только раз, и сам говоришь, что он не совсем похож.
— Но ведь я чувствую, что это он, — настаивал Юзик. — Чем больше я думаю, тем более убеждаюсь в этом.
— Ну, с ощущениями, да еще такими, как твои, далеко не уедешь, — промолвил дед.
Но через некоторое время и его начала тревожить мысль: а что, если действительно шпион? Это же будет преступление со стороны его, деда, если он будет молчать.
— Вот поеду в Минск к Антэку с письмом и посоветуюсь с ним, — решил дед. — Он-же знает этого Чеся?
— Наверное должен знать.
И дед поехал.
Антэк встретил его радушно, как старого знакомого.
— Ну, что? Все еще нет ответа? — спросил он.
— Нет.
— Тогда я постараюсь. Для начала напишите небольшое письмо, а там, может, мы и соединим вас.
Дед с большой благодарностью передал письмо.
— Ну, как живет внук? Привык?
— Благодарю. Живет хорошо. Но вот с ним было одно происшествие. Хочу посоветоваться с вами.
— Какое?
Да вот встретил он на улице одного человека и говорит, что это какой-то Чесь, польский офицер, значит шпион. Вы, наверное, знаете такого? Как вам кажется? Можно обращать на это внимание?
И дед подробно рассказал все дело.
Лицо Барковского окаменело, и пальцы нервно ударили по столу.
Потом он улыбнулся и спокойно сказал:
— Опять кажется этому мальчику? А кому он об этом говорил?
— Да мне только. Я сначала не обратил внимания. Но потом подумал, может, оно и правда. Тогда будет преступление с нашей стороны.
— Конечно, будет преступлением, если это правда, — подтвердил Барковский. — Но ведь, с другой стороны, можно попасть и в глупое положение, если бежать после каждого слова маленького мальчика. Нужно сначала хорошо обсудить. Я этого Чеся хорошо знаю. Это плохой и пакостный человек и к тому же глуп, как пробка, и мне кажется, что к такому рискованному делу он не годится. По крайней мере я этого никак не могу себе представить. Вы говорите, он обидел вашего внука, вот поэтому ему и кажется. Можно найти тысячи людей, которые достаточно похожи друг на друга.
— Вот и я это говорил. Но он все больше и больше упорно утверждает.
— Видимо он у вас какой-то особый, нервный. Нужно было бы его подлечить, отправить на курорт, в Крым или на Кавказ. Я давно заметил это. Относительно же этого шпиона должен вам сказать, что я сам не решился бы соваться на такие дела. Если бы внук ваш видел его несколько раз, присмотрелся хорошенько, тогда еще кое-как можно было бы предположить, а так сразу как-то неловко. Да если бы действительно этот Чесь шлялся здесь по улицам, я бы быстрее мог его встретить. Но до сих пор не видел. Советую плюнуть на все это дело и не ломать головы.
— Ну, будьте здоровы. Благодарю вас, — сказал дед и вышел на улицу.
Тогда Барковский вскочил с места, накинул на голову вместо своей кепки шляпу одного из сотрудников учреждения — и направился вслед за дедом так, чтобы тот его не видел.
Каждый раз, когда дед останавливался, — останавливался и Барковский, куда сворачивал дед, туда шел и Барковский…
Дед шел медленно, останавливался у витрин магазинов, смотрел по сторонам и шел с видом человека, который никуда не спешит, не имеет никакой цели.
Да и в самом деле ничего не собирался делать. Ехать ему надо было часа через четыре, дел никаких у него больше не было, сидеть в своей комнате не хотел.
Объяснение Борковского относительно шпиона ему казалось правильным. Действительно неудобно соваться с детскими подозрениями.
А через несколько минут снова мелькала мысль: а что, если правда?
Таким образом он дошел до того здания, где находилось учреждение, что решало эти дела. У дверей ходит часовой, такой молоденький, симпатичный парнишка, что деда взял соблазн поговорить с ним. Но дед знал, что так дело не делается.